Кризисное состояние латиноамериканского общества породило после Второй мировой войны поиск новой реформистской политики. Ею стала «доктрина ЭКЛА», разработанная в 50-е годы группой латиноамериканских экономистов и социологов – сотрудников созданной в 1948 г. Экономической комиссии ООН для Латинской Америки (ЭКЛА). Основные положения этой доктрины были изложены в трудах аргентинского экономиста Рауля Пребиша, который исходил из того, что проблемы региона можно преодолеть только изменением Латинской Америкой своего статуса «сырьевого придатка» развитых стран, для чего необходима ускоренная модернизация экономической и социальной структуры и завоевание на этой основе экономической самостоятельности и равноправного положения в мире. Чтобы добиться таких целей, нужно прежде всего обеспечить индустриализацию и интенсивное развитие сельского хозяйства, изменить структуру и географию внешнеэкономических связей, а также выработать новые, равноправные принципы мировой торговли и международных экономических отношений. Во имя осуществления намеченных целей и обеспечения на этой основе социальной справедливости выдвигался лозунг единства нации.
В феврале 1960 г. в Монтевидео семью членами–учредителями был подписан договор о создании Латиноамериканской ассоциации свободной торговли (ЛАСТ), а в декабре 1960 г. был образован Центрально-американский общий рынок. Позже, в декабре 1966 г., возникла Карибская ассоциация свободной торговли, провозглашенная в 1973 г. общим рынком - Кариком. В мае 1969 г. подписанием Картахенского договора внутри ЛАСТ был дан старт Андской группе, которая с 1996 г. носит название Андская система интеграции.
С целью ускорения региональной экономической интеграции по инициативе Мексики и Венесуэлы в 1975 г. была создана Латиноамериканская экономическая система (ЛАЭС), включавшая 25 стран, в том числе и Кубу. Позиция этой группировки по вопросам экономической политики, как ранее и позиция Андской группы, во многом не совпадала с подходами США[1], хотя рывка к достижению полной экономической самостоятельности региона региональная интеграция и не обеспечила.
Произошли определенные сдвиги в сторону большей самостоятельности латиноамериканских стран и в выдвижении внешнеполитических инициатив. Так, в 1974 г. государствами – членами Организации американских государств (ОАГ) было принято определение агрессии, одобренное ООН. За пределы зоны безопасности, утвержденной договором Рио-де-Жанейро 1947 г., выходила Гренландия, морское пространство сокращалось до 200-мильной зоны, ужесточались условия применения вооруженных сил. Агрессия не разрешалась без согласия самого пострадавшего государства. Участие войск в конфликте тоже допускалось только с согласия страны. [2]
В 1990-х гг. после распада СССР США стали единственной супердержавой, что способствовало усилению их доминирования в Западном полушарии. Стремление же к этому доминированию активизировали уже экономические трудности Запада 1980-х гг. Не без влияния экономического кризиса 1970-х - начала 1980-х гг., положившего конец 40-летнему периоду благоприятного экономического развития США, в 1989 г. Латинской Америке был навязан Вашингтонский консенсус, предусматривавший отказ от кейнсианской модели развития и переход к неолиберальному монетаристскому курсу. Но одновременно в условиях торговой и инвестиционной либерализации в Латинской Америке возрос импорт и усилился приток иностранных капиталов; к этому добавились значительные поступления в казну средств от приватизации, что всё вместе привело к повышению темпов экономического роста. В результате в странах региона усилилось движение за проведение более самостоятельной политики в отношениях с США. И это породило новый виток региональной интеграции.
Естественным лидером интеграционного движения стала Бразилия как самая крупная экономическая и политическая сила. В 1986 г. Бразилия подписала с Аргентиной программу сотрудничества по приоритетным направлениям хозяйственного сближения, с самого начала делая акцент на развитие кооперации - прежде всего, в машиностроении, энергетике, отраслях высоких технологий - с целью создания благоприятных условий для долговременного и устойчивого расширения бразилъско-аргентинской торговли.
Большинство перспективных моделей международных отношений, разрабатываемых как правительственными, так и частными организациями Бразилии, трактовали современный мир как «однополярный». Бразильско-американские отношения характеризовались при этом достаточно реалистично, что находило отражение и в заявлениях официальных лиц. Так, по мнению посла Бразилии в Вашингтоне П. Тарсо Флеши де Лимы, США по-прежнему склонны смотреть на Бразилию с позиции «старшего брата», и в целом во взаимоотношениях двух стран заметно «неуклонное накопление разногласий по частным вопросам». [3] Согласно внешнеполитической доктрине Бразилии второго президентского срока Кардозо (1998-2002 гг.), страна претендовала на роль такого глобального актёра, который мог бы, используя свои естественные физические характеристики, роль и влияние в регионе и обширные глобальные связи, переломить тенденцию, ведущую к консолидации состояния однополярности.
26 марта 1991 г. Бразилия и Аргентина уже при участии Парагвая и Уругвая подписали Асунсьонский договор, определивший механизмы, структуру и важнейшие задачи Южноамериканского общего рынка - Меркосур.[4]
При принятии решений на вооружение в Меркосур был взят консенсус с признанием того, что роль различных наднациональных органов управления (в отличие, например, от Европейского союза) должна быть весьма ограничена.
С 1 января 1995 г. в соответствии с соглашением Оуро Прето 1994 г. Меркосур перешел на более высокий интеграционный уровень - от зоны свободной торговли к таможенному союзу: был введен единый таможенный тариф (ЕТТ) на продукцию, ввозимую из третьих стран, со ставкой импортных пошлин для разных товаров от 0 до 20%. Для остальных товаров был предусмотрен переходный период сроком на пять — десять лет, в течение которых страны-участницы должны были соответственно поднять или опустить свои тарифы до единого уровня. [6]
За 1990-98 гг. объем торговли между странами Меркосур увеличился с 4 до 20 млрд. дол. В 2001 г. объединение охватывало территорию в 12 млн. км3 с населением 200 млн. человек и суммарным объемом валового внутреннего продукта, приближающимся к 1 трлн. долл., т.е. почти 60% территории Латинской Америки, 46% ее населения и около 50% ВВП. Меркосур стал четвёртым по величине субъектом мирового рынка после таких экономических блоков, как НАФТА, ЕС, и такой значимой в экономическом плане страны, как Япония.[7]
Однако оценки результатов Меркосур достаточно неоднозначны. С одной стороны, внутризональная торговля и сотрудничество в промышленности (особенно между аргентинскими и бразильскими компаниями) развивались в целом достаточно успешно, о чём свидетельствовала динамика бразильского зонального экспорта, увеличившегося за 1990-95 гг. в пять раз. Теснейшая увязка обоих направлений интеграционного процесса (развитие внутризонального сотрудничества в сфере торговли и производства) - стратегическая задача экономической политики Бразилии. Бразильский экспорт в Аргентину составил в 1995 г. 5 млрд. долл., на 3/4 - это машины, оборудование, транспортные средства и автодетали, металлы, химические товары, т.е. готовая промышленная продукция и полуфабрикаты, которые на традиционных рынках (в том числе в США и ЕС) испытывали значительные трудности сбыта. [8] С другой стороны, несмотря на быстрый рост Меркосур, около 60% товарооборота приходилось на внутрифирменные поставки – поставки внутри ТНК. [9]
Хотя официальной терминологией Меркосур обозначается как общий рынок, процесс его формирования так и оставался не завершённым. Скромны, по оценкам специалистов, были и достижения в интеграции финансово-банковской сферы. Бразилия и Аргентина выдвинули планы создания единой валюты (гаучо), однако сроки и этапы их реализации не были установлены (отчасти и потому, что это весьма непростая задача, о чем свидетельствует и опыт ЕС). Кооперация в Меркосур развивалась весьма неспешными темпами. Даже крупнейшие банки Бразилии ограничивались финансовой поддержкой лишь национальных промышленных и торговых компаний. [10]
К началу XXI в. многие аналитики склонялись к мысли, что региональная интеграция в рамках Меркосур носит характер в основном институционального явления: не было достигнуто ни одного решения в вопросах о трудовой мобильности и единых стандартах трудового права, происходили и временные кризисы, и нарастание противоречий внутри блока, в частности, по весьма болезненному вопросу о различии таможенных тарифов в зависимости от стадии экономического цикла. [11]
Имелись разногласия и по вопросу об общих инструментах антидемпинговой политики, которые в начале ХХI в. включали снятие нетарифных барьеров и предоставление свободы торговли услугами и государственных закупок. Проблемой блока оставались и существенные различия в механизмах регулирования валютных курсов стран. Так, девальвация свободно плавающего бразильского реала к 2001 г. составила 40% со времени его последнего обесценения в 1999 г., в то время как аргентинское песо было привязано к доллару США. [12]
Состояние интеграции в Меркосур как нельзя лучше характеризовал объём импорта из внерегиональных стран, возросший за 1992-1998 гг. на 146 %, в то время как экспорт увеличился всего лишь на 61%. Больше всего выиграли от такой диспропорции Европейский союз и США, но прежде всего ЕС. [13] Обратившись к показателям наиболее типичного 1997 г., нетрудно обнаружить, что дефицит в сфере промышленного товарообмена с НАФТА, Евросоюзом и другими странами ни в коей мере не компенсировался незначительным положительным сальдо в агробизнесе, а общий дефицит торгового баланса стран группировки составил 25 млрд. долл. [14] Помимо всего прочего, это было связано и с ограничениями в виде тарифных и нетарифных барьеров, установленными с середины 1990-х гг. для южноамериканских товаров на рынках США, а также с предоставлением в странах ЕС субсидий местным сельхозпроизводителям.
И все же, как говорил в 1997 г. министр иностранных дел Аргентины Гидо де Тела, Меркосур стал «эффективным лекарством», позволяющим государствам - участникам «излечиться» от неуместных амбиций и наилучшим образом реализовать программы модернизации, что открывает возможности для выхода их на качественно иной уровень взаимодействия с «центрами» системы мирового хозяйства. [15]
Начало в Латинской Америке процесса региональной экономической интеграции и особенно активизация этого процесса в 1990-х гг. не могли не остаться незамеченными в США.
Создание в Западном полушарии единого экономического пространства издавна являлось «американской мечтой». Об этом вели разговор в конце XVIII в. ещё «отцы-основатели» США. В повестке дня первой Панамериканской конференции 1889 г. значился вопрос об образовании таможенного союза американских государств, не получивший, однако, положительного решения.
Появление «доктрины ЭКЛА», образование в феврале 1960 г. Латиноамериканской ассоциации свободной торговли заставили правящие круги США осознать необходимость определённых перемен в отношении Латинской Америки, тем более что это происходило в условиях падения в регионе престижа США, особо чётко проявившегося в связи с широким откликом всего латиноамериканского общества на события, а затем и на завоевания Кубинской революции.
В марте 1961 г. в рамках политики «новых рубежей» только что вступивший на пост президента США Джон Кеннеди (1961–1963) выдвинул программу «Союз ради прогресса», нацеленную на резкое ускорение социально-экономического развития Латинской Америки, на сокращение разрыва в уровне жизни между ней и развитыми государствами - или на осуществление в регионе «революции в условиях свободы». В этой программе, принятой 19 латиноамериканскими государствами, нашла отражение и «доктрина ЭКЛА». Р. Пребиш непосредственно участвовал в осуществлении программы в качестве главы комитета экспертов.
Программа «Союза ради прогресса», рассчитанная на 10 лет, предполагала обеспечить ежегодный рост валового национального продукта стран региона не менее чем на 2,5% на душу населения, ускоренную индустриализацию, создание многоотраслевой экономики, уменьшение зависимости экономики от экспорта аграрно-сырьевых товаров и импорта машин и оборудования. Должны были осуществляться: демократизация общественно-политической жизни, аграрная и налоговая реформы, меры по жилищному строительству, улучшению системы здравоохранения и просвещения, по экономической интеграции региона.
На выполнение программы США обещали предоставить латиноамериканским странам в течение 10 лет 20 млрд. долл.– в основном, в виде государственных кредитов США, а также за счет кредитов международных финансовых институтов и частного капитала. 80 млрд. долл. латиноамериканские государства обязались выделить на программу из собственных ресурсов. Помощь предоставлялась только «конституционным» правительствам. Предполагалось, что в ходе осуществления программы произойдет укрепление и дальнейшее развитие институтов представительной демократии.
За первые 7 лет осуществления программы «Союз ради прогресса» (1961–1967) США выделили на её реализацию в виде кредитов, займов и других форм помощи 7,7 млрд. долл. Значительную роль в осуществлении программы сыграл и созданный в 1959 г. Межамериканский банк развития (МАБР), членами которого стали государства Латинской Америки, США и другие крупнейшие капиталистические страны.[16] Финансовая помощь США и международных финансовых организаций шла в основном на развитие производственной инфраструктуры, но часть средств выделялась и на строительство новых школьных помещений, медицинских учреждений.
Благодаря «Союзу ради прогресса» оживилась реформистская деятельность латиноамериканских правительств. В 1961–1964 гг. в 14 странах региона были приняты законы об аграрной реформе, хотя их ограниченный, компромиссный характер снижал экономическую и социальную эффективность реформ и не оправдал ожиданий большей части сельского населения. Разрабатывались программы территориального и социального развития. Проводились также налоговые реформы с целью стимулирования экономического развития.
Финансовая поддержка США сыграла определенную роль в экономическом и социальном развитии Латинской Америки, но так как размеры помощи были недостаточны, к решению проблем региона это не привело, тем более что значительная часть выделенных США средств была предоставлена в виде продовольственных поставок. Кроме того, в 1960-х гг. США оказались поглощены противоборством с СССР, и через несколько лет программу Кеннеди сдали в архив. [17]
В 1980-х гг. под воздействием мирового энергетического кризиса в США началась технологическая перестройка производственного аппарата, потребовавшая крупных инвестиций. Значительная часть средств поступала из стран Латинской Америки в виде традиционных платежей на произведённые американцами прямые, портфельные и ссудные вложения. Вследствие возникших макрофинансовых дефицитов и огромной внешней задолженности страны региона вынуждены были принимать политические условия своего главного торгового и инвестиционного партнёра, настаивавшего на либерализации экономической политики государств. В итоге восторжествовавшая в ряде развитых стран и навязываемая последовательно всему миру неолиберальная политика утвердилась и в Латинской Америке. США получили новый сильный рычаг давления, направленный на ослабление экономической безопасности своих южных соседей.
Важность Западного полушария для судьбы Соединённых Штатов Америки неоспорима. Им всегда был особенно стратегически необходим латиноамериканский рынок, что объяснялось несколькими причинами. Каждые 10 лет США обновляют свой производственно-информационный аппарат, и Латинская Америка является весьма подходящим объектом для размещения циклически заменяемых, морально отслуживших свой срок фондов. К тому же Латинская Америка является наиболее близким рынком сбыта товаров в периоды перепроизводства, сохраняя свою важность и во время нормального развития экономики своего северного соседа. [18] В этой связи для США особенно ценно то, что на фоне дефицита товарооборота со странами других регионов мира торговля с государствами Латинской Америки всегда характеризовалась положительным сальдо. [19] Латиноамериканские страны оказались в конце ХХ в. среди самых быстроразвивающихся в мире, и США были главным бенефициаром этого роста. Так, за период с 1988 по 1997 гг. экспорт американских товаров в страны региона утроился, поднявшись с 46 млн. долл. в 1988 г. до 134 млн. в 1997 г. [20]
Рост ёмкости рынка латиноамериканских стран и их попытка вести в 1990-е гг. самостоятельную интеграционную политику без участия США также не могли быть не замеченными в Белом доме.
Имелись и другие причины заинтересованности США в начале тесной экономической интеграции со своими южными соседями.
В середине 1990-х гг. конкурентоспособность на макро- и микроэкономическом уровне потеснила важность геоэкономической массы. «Практика показала, что в современных условиях среднеразвитые страны сравнительно быстро могут овладеть новейшими, высокими технологиями (по крайней мере, в некоторых отраслях) и, соединив их с низкими издержками на рабочую силу, охрану окружающей среды или на природные ресурсы, получать эффективное средство для передела мировых рынков в свою пользу». [21] Этим во многом можно было объяснить экономический успех Японии и Китая, потеснивших США даже на внутреннем рынке.
Американские же товаропроизводители могли оторваться от своих соперников только путем повышения качества своей продукции, но всякий раз за счёт увеличения её издержек и цены. Причём соперники вскоре настигали их по качеству, а разница в издержках и цене оставалась либо сокращалась очень незначительно. Задача, таким образом, состояла в том, чтобы «соединить научно-технический потенциал США с другим важным фактором конкурентоспособности - низкими издержками производства, которым как раз и располагают латиноамериканские страны»: ведь в 1993 г. один час рабочего времени (при переводе по официальному обменному курсу) стоил в Канаде 5,75 долл., в США - 4,5 долл., а в Мексике - всего 50 центов. [22]
Неординарное значение для США имели и латиноамериканские природные ресурсы. Латинская Америка - «сверхдержава» по запасам промышленного сырья, по его разнообразному набору, по доле в мировом экспорте. В странах региона, несмотря на проводившуюся индустриализацию, доля промышленного сырья в экспорте оставалась весьма высокой (в Чили, например, в середине 1990-х гг. она достигала почти 50%). Эта продукция была очень привлекательна для американского предпринимательства (60% нефти и 50% нефтепродуктов Венесуэлы направлялись в США).
Хотя у главного экономического центра Западного полушария имеется практически вся таблица Менделеева, сформированный американским населением стиль потребления требует значительно большего объёма сырьевых материалов, чем располагает эта богатейшая страна. При удельном весе в мировом населении в 5% США, по разным оценкам, потребляют 25-30% мировых ресурсов. Понятна в этой связи традиционная «отсасывающая» экономическая политика в отношении своих южных соседей, в результате которой США многие десятилетия получали от них сырьё, нередко консервируя собственные промышленные ресурсы в качестве стратегических запасов. [23]
Поэтому, как отмечало большое количество политологов США, ядром американской политики в отношении Латинской Америки должно было стать распространение идей свободной торговли – это ключ к сохранению американского доминирования не только в Западном полушарии. [24]
Большинство политологов и экономистов США поддержало инициативу перехода к свободной торговле в рамках Западного полушария. Аналитик Института политических исследований Фонда «Наследие» Стивен Джонсон отмечал, что Латинская Америка не только связана с США наикрепчайшими узами географии, торговли, культуры; двухтриллионный рынок этого региона чрезвычайно важен для экспорта американских товаров и услуг: только в 1999 г. от двусторонних торговых контактов со странами региона американцы получили прибыль в 3 млрд. долл; на долю Латинской Америки приходилась также треть импорта нефти. [25]
Другой представитель того же Фонда Джон Суини считал, что Латинская Америка и Карибы жизненно важны для экономики Соединенных Штатов и потому, что в связи с постепенной выработкой природных ресурсов, общими тенденциями затухания «экономических революционных прорывов», абсолютной нестабильностью других регионов мира южные границы могут служить поддержкой дальнейшему процветанию США. [26]
Общая позиция политической и интеллектуальной элиты США отражалась в следующих словах: «Нужно показать американским гражданам, что нам нужна зона свободной торговли, охватывающая все полушарие, для того, чтобы сохранить конкурентоспособность в мировом масштабе… На карту поставлено больше, чем просто объединение полушария в едином интеграционном блоке. От того, насколько успешно мы сможем создать благоприятные условия для экспорта на своей территории, зависит то, насколько успешен будет наш экспорт во все остальные страны мира, от этого зависит глобальное лидерство Соединенных Штатов. Только представьте, насколько бóльшее влияние мы сможем оказывать на своих азиатских торговых партнеров, если за нашей спиной будет всеобъемлющее соглашение об образовании интеграционного блока во все полушарие – блок ФТАА, построенный по принципу НАФТА! Выгоды от этого будут баснословны не только для США, но и для всей мировой экономики».[27]
27 июня 1990 г. президент-республиканец Джордж Буш-ст., пригласив послов латиноамериканских государств в Белый дом, изложил странам Западного полушария «Инициативу для Америк», т.е. предложил объединиться на принципах «свободной торговли, которая является ключом к устойчивому развитию и политической стабильности», подведя под свою программу три опоры: развитие товарооборота через создание зоны свободной торговли, которая должна была охватить все полушарие – «от Аляски до Огненной Земли», объединив в едином экономическом пространстве территорию в 42 млн. км2, где в конце 1990-х гг. проживало около 800 млн. человек, совокупный ВВП превышал 10,4 трлн. долл., а объём товарооборота составлял 2377 млрд. долл. Другой опорой долен был стать приток в латиноамериканский регион инвестиций, и последней – снижение долгового бремени. Буш заявил, что Американские континент должен стать «первый истинно свободным и демократичным полушарием», где все участники зоны свободной торговли будут «равными партнерами». [28]
Интеграционную «Инициативу Буша», выдвинутую в завершающей фазе «холодной войны», следовало рассматривать в глобальном контексте в русле начавшегося формирования новой мировой экономики в связи с крахом социалистического лагеря. Подобно тому, как МВФ и МБРР, призванные решать и регулировать мировые финансовые отношения после Второй мировой войны, были упреждающе созданы ещё в военные годы, так и «Инициатива» появилась с учетом вырисовывающихся новых долговременных тенденций.
Создание всеамериканской зоны свободной торговли рассматривалось в качестве экономического фундамента будущего Сообщества стран Западного полушария по образцу ЕС, но под руководством одной страны - США. Была сделана официальная заявка о формировании «первой в мире полностью свободной экономической зоны». В области торговли содержалось обещание снизить таможенные тарифы на импорт товаров, в сбыте которых на американский рынок были заинтересованы латиноамериканские страны. Под эгидой МАБР организовывался новый инвестиционный фонд в размере 300 млн. долл., на треть оплаченный США, призванный оказывать помощь при реализации в Латинской Америке инвестиционных реформ, которые способствовали бы более свободному передвижению капиталов в пределах целого континента. Было также дано обещание списать 7 млрд. долл. долга, но только тем странам, которые осуществят необходимую либерализацию экономики.[29]
Итак, не желая упустить руководство регионом, США вынуждены были искать новые форматы сотрудничества со своими южными соседями. В условиях, когда положительный отклик всего континента на «инициативу Буша» пока отсутствовал, нужно было с чего-то начинать. И естественно, в силу географической близости внимание крупнейшей страны полушария привлекли прежде всего Канада и Мексика.
Канада давно уже входила в «долларовую зону», неслучайно уже в 1930-х гг. этот бывший британский доминион не вошёл в «стерлинговый блок», созданный Великобританией. Правда, США пошли на заключение торгового соглашения со своим северным соседом лишь в 1989 г., но почти сразу после этого инициировали переговоры о подключении к соглашению и Мексики.
Что касается Мексики, то идея торгового союза с ней активно обсуждалась американскими конгрессменами еще в 1950-е гг., однако дальше дискуссий дело тогда не продвинулось. Её претворению в жизнь препятствовала взаимная настороженность: США, крупнейший экспортёр аграрной продукции, опасались чрезмерного притока мексиканских товаров и нежелательной иммиграции; Мексика, проводившая протекционистскую политику, боялась вторжения более сильного и динамичного бизнеса, способного подмять под себя становившийся на ноги национальный капитал.[30]
Но с середины 1980-х гг. Мексика стала быстро интегрироваться в мировое капиталистическое хозяйство, отдаляясь одновременно от латиноамериканских стран, о чём свидетельствовал, например, её отказ от вступления в «клуб должников» Латинской Америки, пассивное участие в латиноамериканских интеграционных проектах и т.д. Ещё до начала интенсивной интеграции экономик Мексики и США в пограничном регионе получил распространение феномен, названный «ползучей» интеграцией. Символом её на долгий период времени стали «макиладорас» - предприятия пограничной зоны, занимающиеся производством товаров и услуг на экспорт, на базе переработки зарубежных материалов, поступивших в режиме временного импорта, и использующие дешёвый труд мексиканских рабочих. Уже в 1980 г. насчитывалось 620 предприятий подобного типа, к 1990 г. их число перевалило за 1700 с количеством занятых более 450 тыс. человек. Почти вся продукция этих предприятий шла на экспорт, причём на 9/10 - в США. К началу 1990-х гг. объём этого экспорта оценивался более чем в 3,5 млрд. долл.
Особенно после вступления Мексики в 1986 г. в ГАТТ одним из ключевых направлений её внешнеэкономической политики становится зондирование перспектив участия в тройственном североамериканском блоке, идея которого родилась в США во второй половине 1980-х гг. В нём тогдашние мексиканские политики усматривали инструмент решения своих всё более и более сложных проблем. (Небывалый демографический взрыв был лишь одной из них).
Расчёты Мексики строились главным образом на получении доступа к современным технологиям для осуществления национальной программы модернизации экономики. Сказывалась также острая нужда в рынках сбыта для созданного в Мексике экспорториентированного производства. При нехватке собственных средств приток инвестиций в ключевые отрасли хозяйства мог бы повысить конкурентоспособность мексиканской экспортной продукции и, что не менее важно, смягчил бы столь острую для страны проблему занятости. Надежды возлагались и на изменение структуры зарубежных инвестиций, которые в последнее время относились в основном к категории портфельных или представляли собой поступавшие из США наркодоллары, нуждавшиеся в «отмывании», которые обращались главным образом в финансовой сфере и слабо меняли однообразную структуру экономики. Вступление в совместный с США интеграционный блок должно было обеспечить приток в Мексику именно зарубежных инвестиций, поскольку поступавшие в страну капиталы в значительной мере представляли собой «родные», отечественные финансовые средства, покинувшие Мексику в неустойчивые годы энергетического кризиса.
Для США же и других развитых стран Мексика являлась заманчивым реципиентом прямых иностранных вложений в силу того, что относительно низкие издержки производства были обеспечены большим количеством низкооплачиваемой рабочей силы и низкими экологическими стандартами. Это-то и способствовало перетоку в неё средств из США. В начале 1990-х гг. Мексика целенаправленно осуществила либерализацию своей торговли, снизив таможенные тарифы на ряд ввозимых товаров. Пойдя на эти меры, правительство Мексики рассчитывало на ответные шаги со стороны США.
Препятствием к интеграции внутри предполагаемого треугольника США - Канада - Мексика была лишь экономическая асимметрия участников: в 1992 г. ВВП Канады и Мексики составлял соответственно 9,4% и 5,5% от ВВП Соединенных Штатов.[31] В цифровом эквиваленте сравнение ВВП стран выглядело следующим образом: США - 5515, Канада - 560, Мексика - 215 млрд. долл.[32] Торговое сальдо стран-участниц НАФТА было не менее разнородно: на США в 1993 г. приходилось 73,4% канадского экспорта и 70,1% мексиканского. В отличие от этого обе страны играли не столь определяющую роль в структуре американского импорта - соответственно лишь 20,2 и 7,7%. [33] Вследствие этого будущий союз трёх будут называть не иначе как «сэндвич с большим куском мяса посередине» или «союз слона с двумя мышами». [34]
12 августа 1992 г. президент США Дж. Буш-ст. смог заявить: «Сегодняшний день станет началом новой эры… Этим утром Соединённые Штаты, Мексика и Канада объявили о завершении переговоров по Североамериканскому соглашению о свободной торговле…» [35]
Соглашение по НАФТА, затронувшее население численностью в 360 млн. человек с совместным оборотом капитала в 6 трлн. долл., вступило в силу 1 января 1994 г., когда президентом США был уже не республиканец Буш-старший, а демократ Билл Клинтон. [36]
И почти сразу же на саммите Америк в Майами в декабре 1994 г. лидеры государств Американского континента заявили, что «ключом к процветанию является торговля без барьеров, без дотаций, без несправедливой практики, а также с увеличением потока инвестиций в производство». «Устранение препятствий для доступа на рынки товаров и услуг» лишь подтолкнет экономическое развитие, так как «свободная торговля и интеграция являются ключевыми факторами в повышении уровня жизни, улучшении условий труда и защите окружающей среды». [37]
В действительности новый интеграционный проект отражал большей частью интересы США: вхождение латиноамериканских стран в общеконтинентальную группировку на принципах североамериканской зоны свободной торговли через систему двусторонних договоров, одной из сторон которых стала бы НАФТА. Так было заложено основание для создания Зоны свободной торговли Америк (ФТАА-АЛКА).
Речь шла о состыковке экономик 34 стран, разительно отличавшихся по своим размерам, потенциалу и уровню развития: на долю стран-членов НАФТА приходилось около 86% ВВП, производимого в Западном полушарии (в том числе на долю США 76%), на долю Меркосур — более 11%, а Андского сообщества (Венесуэла, Колумбия, Перу, Эквадор, Боливия) — лишь около 3%. Доля же 20 мини-государств региона составляла всего 0,1% ВВП Западного полушария. [38]
Несмотря на трудности состыковки такого количества столь разных экономик, инициаторы проекта заявили, что процесс образования ФТАА должен завершиться к 2005 г.
[1] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 83-84.
[2] Антясов М.В. Современный панамериканизм. Происхождение и сущность доктрин панамериканской «солидарности». М., 1960. С. 324.
[3] Цит. по: Мартынов Б.Ф. Доктрина многополярности: выработка подходов // Латинская Америка. 1999. № 5-6. С. 70.
[4] От испанского варианта официального названия - Mercado Central del America del Sur. Договор вступил в силу 29 ноября 1991 г.
[5] Севостьянов А.С. Аргентина – Бразилия: преодоление противоречий в ходе интеграции // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 44.
[6] Ордынский Б.Н. Итоги первого пятилетия // Латинская Америка. 1997. № 10. С. 4.
[7] Introduction to Mercosur. Режим доступа: http://www.brazil.org.uk/page.php?cid=391&offset=2. Дата обращения 17.01.2003.
[8] Железняк А.А., Нутенко Л.Я. Бразилия и Меркосур // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 37.
[9] Дупас Жилберто. Экономические блоки и национальные стратегии на американском континенте // Латинская Америка. 2001. № 12. С. 49.
[10] Железняк А.А., Нутенко Л.Я. Указ. соч. С. 37.
[11] В 2001 г. Аргентина выступила за повышение импортных пошлин на потребительские товары до 35% (средний уровень пошлин к этому периоду составлял лишь 14%), чтобы таким образом преодолеть кризис. Бразилия была согласна на подобное повышение, но только в качестве меры временного характера.
[12] Хмелевская Н.Г. Экономическая и валютная интеграция стран Латинской Америки // Латинская Америка. 2001. № 10. С. 29-30.
[13] В 2000 г. на долю ЕС - главного торгового партнёра Меркосур - приходилось 24 % экспорта всей четверки на общую сумму в 20 млн. долл. Для сравнения: на США приходилось 20 % экспорта Меркосур или 16.5 млн. долл. Также ЕС импортировал в Меркосур товаров на 21 млн. долл., их связывали и инвестиционные потоки, идущие из Европы (Mecham, Mike. Mercosur and the EU. January 21, 2002. The Latin Business Chronicle, Foreign Policy in Focus Organization Project, USA. Режим доступа: http://www.latinbusinesschronicle.com/reports/columns/mecham.htm. Дата обращения 17.01.2003).
[14] Дупас Жилберто. Указ. соч. С. 50.
[15] Цит. по: Севостьянов А.С. Аргентина – Бразилия: преодоление противоречий в ходе интеграции // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 41.
[16] В задачи банка входило финансирование проектов развития в Латинской Америке, содействие привлечению иностранных капиталов.
[17] Глинкин А.Н. Интеграционные процессы и перспективы создания зоны свободной торговли в Западном полушарии // Латинская Америка. 2001. № 5. С. 5.
[18] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 83-85.
[19] Барановский К.Ю.Указ соч. С. 17.
[20] Sweeney, John. Сlinton's Latin America policy: а legacy of missed opportunities. July 6, 1998. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1201es.html. Дата обращения 27.04.2002.
[21] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 130-131.
[22] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 130-131.
[23] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 91-92.
[24] Eiras, Ana, O'Driscoll Gerald P. Advancing free trade in Latin America: The test of the leadership. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/execmemo/em649.html. Дата обращения 27.04.2002.
[25] Johnson, Stephen. A New U.S. Policy for Latin America: Reopening the Window of Opportunity. February 15, 2001. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1409.html. Дата обращения 04.05.2005.
[26] Sweeney, John. Сlinton's Latin America policy: а legacy of missed opportunities. July 6, 1998. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1201es.html. Дата обращения 27.04.2002.
[27] Arcos, Cresencio. Beyond Rhetoric: A Renewed U.S. Commitment To Hemispheric Free Trade. April 8, 1996. Режим доступа: http://www.heritage.org/Research/Lecture/HL588nbsp-Beyond-Rhetoric. Дата обращения 27.04.2002.
[28] George Bush’s Remarks Announcing the Enterprise for the Americas Initiative. June 27, 1990. Режим доступа:
http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=18644#axzz1lwkJ6V7g/. Дата обращения 17.09.2002.
[29] Романова З.И. США - Латинская Америка: на крутом повороте экономических отношений//Латинская Америка. 1992. № 12. С. 4-5.
[30] Романова З.И. Мексика на пути к современной экономике // МЭ и МО. 1995. № 11. С. 109.
[31] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 125.
[32] Чумакова М.Л. Мексика: путь в "первый мир" // Латинская Америка. 1993. № 7. С. 3 - 14.С. 10.
[33] Шишков Ю. Указ. соч. С.127.
[34] Цит.по: Чумакова М.Л. Мексика: путь в "первый мир" // Латинская Америка. 1993. № 7. С. 3 - 14.С. 10.
[35] U.S. Department of State Dispatch. 8/17/92. Режим доступа: http://www.search.ephost.com/. Дата обращения 27.04.2002.
[36] U.S. Department of State Dispatch. 8/17/92. Режим доступа: http://www.search.ephost.com/. Дата обращения 27.04.2002.
[37] Summit of the Americas. Miami, USA. 9-11 December 1994. Declaration of Principles. Режим доступа: http://www.sice.oas.org/TPD/FTAA/Summits/Miami1994Declar_e.ASP. Дата обращения 07.10.2002.
[38] Глинкин А.Н. Интеграционные процессы и перспективы создания зоны свободной торговли в Западном полушарии // Латинская Америка. 2001. № 5. С. 5-9.
С целью ускорения региональной экономической интеграции по инициативе Мексики и Венесуэлы в 1975 г. была создана Латиноамериканская экономическая система (ЛАЭС), включавшая 25 стран, в том числе и Кубу. Позиция этой группировки по вопросам экономической политики, как ранее и позиция Андской группы, во многом не совпадала с подходами США[1], хотя рывка к достижению полной экономической самостоятельности региона региональная интеграция и не обеспечила.
Произошли определенные сдвиги в сторону большей самостоятельности латиноамериканских стран и в выдвижении внешнеполитических инициатив. Так, в 1974 г. государствами – членами Организации американских государств (ОАГ) было принято определение агрессии, одобренное ООН. За пределы зоны безопасности, утвержденной договором Рио-де-Жанейро 1947 г., выходила Гренландия, морское пространство сокращалось до 200-мильной зоны, ужесточались условия применения вооруженных сил. Агрессия не разрешалась без согласия самого пострадавшего государства. Участие войск в конфликте тоже допускалось только с согласия страны. [2]
В 1990-х гг. после распада СССР США стали единственной супердержавой, что способствовало усилению их доминирования в Западном полушарии. Стремление же к этому доминированию активизировали уже экономические трудности Запада 1980-х гг. Не без влияния экономического кризиса 1970-х - начала 1980-х гг., положившего конец 40-летнему периоду благоприятного экономического развития США, в 1989 г. Латинской Америке был навязан Вашингтонский консенсус, предусматривавший отказ от кейнсианской модели развития и переход к неолиберальному монетаристскому курсу. Но одновременно в условиях торговой и инвестиционной либерализации в Латинской Америке возрос импорт и усилился приток иностранных капиталов; к этому добавились значительные поступления в казну средств от приватизации, что всё вместе привело к повышению темпов экономического роста. В результате в странах региона усилилось движение за проведение более самостоятельной политики в отношениях с США. И это породило новый виток региональной интеграции.
 |
| Международные экономические организации, карта. |
Большинство перспективных моделей международных отношений, разрабатываемых как правительственными, так и частными организациями Бразилии, трактовали современный мир как «однополярный». Бразильско-американские отношения характеризовались при этом достаточно реалистично, что находило отражение и в заявлениях официальных лиц. Так, по мнению посла Бразилии в Вашингтоне П. Тарсо Флеши де Лимы, США по-прежнему склонны смотреть на Бразилию с позиции «старшего брата», и в целом во взаимоотношениях двух стран заметно «неуклонное накопление разногласий по частным вопросам». [3] Согласно внешнеполитической доктрине Бразилии второго президентского срока Кардозо (1998-2002 гг.), страна претендовала на роль такого глобального актёра, который мог бы, используя свои естественные физические характеристики, роль и влияние в регионе и обширные глобальные связи, переломить тенденцию, ведущую к консолидации состояния однополярности.
26 марта 1991 г. Бразилия и Аргентина уже при участии Парагвая и Уругвая подписали Асунсьонский договор, определивший механизмы, структуру и важнейшие задачи Южноамериканского общего рынка - Меркосур.[4]
Выработка принципиальных основ функционирования Южноамериканского общего рынка шла в русле концепции «нового регионализма», предусматривающей конвергенцию экономических доктрин, реализацию общей макроэкономической и единой торговой политики. Это предполагало появление надгосударственных институтов, уровень полномочий которых постепенно бы возрастал - от рекомендательных до распорядительных. И такие институты были созданы уже в 1991-1992 гг.: Совет общего рынка с консультативно-распорядительными полномочиями, Группа общего рынка и ее подгруппы, комитеты и комиссии с такими же функциями, Арбитражный суд с распорядительными полномочиями. [5]
Асунсьонский договор предполагал обеспечение свободного движения товаров и услуг, введение единого внешнего таможенного тарифа, более тесное взаимодействие при разработке и проведении макроэкономической политики. Сближению финансовых и банковских систем уделялось меньшее внимание, интеграция в социальной сфере пока ещё оставалась за пределами повестки дня, идея создания единого рынка рабочей силы тоже пока не выдвигалась.  |
| МЕРКОСУР - структура |
При принятии решений на вооружение в Меркосур был взят консенсус с признанием того, что роль различных наднациональных органов управления (в отличие, например, от Европейского союза) должна быть весьма ограничена.
С 1 января 1995 г. в соответствии с соглашением Оуро Прето 1994 г. Меркосур перешел на более высокий интеграционный уровень - от зоны свободной торговли к таможенному союзу: был введен единый таможенный тариф (ЕТТ) на продукцию, ввозимую из третьих стран, со ставкой импортных пошлин для разных товаров от 0 до 20%. Для остальных товаров был предусмотрен переходный период сроком на пять — десять лет, в течение которых страны-участницы должны были соответственно поднять или опустить свои тарифы до единого уровня. [6]
За 1990-98 гг. объем торговли между странами Меркосур увеличился с 4 до 20 млрд. дол. В 2001 г. объединение охватывало территорию в 12 млн. км3 с населением 200 млн. человек и суммарным объемом валового внутреннего продукта, приближающимся к 1 трлн. долл., т.е. почти 60% территории Латинской Америки, 46% ее населения и около 50% ВВП. Меркосур стал четвёртым по величине субъектом мирового рынка после таких экономических блоков, как НАФТА, ЕС, и такой значимой в экономическом плане страны, как Япония.[7]
Однако оценки результатов Меркосур достаточно неоднозначны. С одной стороны, внутризональная торговля и сотрудничество в промышленности (особенно между аргентинскими и бразильскими компаниями) развивались в целом достаточно успешно, о чём свидетельствовала динамика бразильского зонального экспорта, увеличившегося за 1990-95 гг. в пять раз. Теснейшая увязка обоих направлений интеграционного процесса (развитие внутризонального сотрудничества в сфере торговли и производства) - стратегическая задача экономической политики Бразилии. Бразильский экспорт в Аргентину составил в 1995 г. 5 млрд. долл., на 3/4 - это машины, оборудование, транспортные средства и автодетали, металлы, химические товары, т.е. готовая промышленная продукция и полуфабрикаты, которые на традиционных рынках (в том числе в США и ЕС) испытывали значительные трудности сбыта. [8] С другой стороны, несмотря на быстрый рост Меркосур, около 60% товарооборота приходилось на внутрифирменные поставки – поставки внутри ТНК. [9]
Хотя официальной терминологией Меркосур обозначается как общий рынок, процесс его формирования так и оставался не завершённым. Скромны, по оценкам специалистов, были и достижения в интеграции финансово-банковской сферы. Бразилия и Аргентина выдвинули планы создания единой валюты (гаучо), однако сроки и этапы их реализации не были установлены (отчасти и потому, что это весьма непростая задача, о чем свидетельствует и опыт ЕС). Кооперация в Меркосур развивалась весьма неспешными темпами. Даже крупнейшие банки Бразилии ограничивались финансовой поддержкой лишь национальных промышленных и торговых компаний. [10]
К началу XXI в. многие аналитики склонялись к мысли, что региональная интеграция в рамках Меркосур носит характер в основном институционального явления: не было достигнуто ни одного решения в вопросах о трудовой мобильности и единых стандартах трудового права, происходили и временные кризисы, и нарастание противоречий внутри блока, в частности, по весьма болезненному вопросу о различии таможенных тарифов в зависимости от стадии экономического цикла. [11]
Имелись разногласия и по вопросу об общих инструментах антидемпинговой политики, которые в начале ХХI в. включали снятие нетарифных барьеров и предоставление свободы торговли услугами и государственных закупок. Проблемой блока оставались и существенные различия в механизмах регулирования валютных курсов стран. Так, девальвация свободно плавающего бразильского реала к 2001 г. составила 40% со времени его последнего обесценения в 1999 г., в то время как аргентинское песо было привязано к доллару США. [12]
Состояние интеграции в Меркосур как нельзя лучше характеризовал объём импорта из внерегиональных стран, возросший за 1992-1998 гг. на 146 %, в то время как экспорт увеличился всего лишь на 61%. Больше всего выиграли от такой диспропорции Европейский союз и США, но прежде всего ЕС. [13] Обратившись к показателям наиболее типичного 1997 г., нетрудно обнаружить, что дефицит в сфере промышленного товарообмена с НАФТА, Евросоюзом и другими странами ни в коей мере не компенсировался незначительным положительным сальдо в агробизнесе, а общий дефицит торгового баланса стран группировки составил 25 млрд. долл. [14] Помимо всего прочего, это было связано и с ограничениями в виде тарифных и нетарифных барьеров, установленными с середины 1990-х гг. для южноамериканских товаров на рынках США, а также с предоставлением в странах ЕС субсидий местным сельхозпроизводителям.
И все же, как говорил в 1997 г. министр иностранных дел Аргентины Гидо де Тела, Меркосур стал «эффективным лекарством», позволяющим государствам - участникам «излечиться» от неуместных амбиций и наилучшим образом реализовать программы модернизации, что открывает возможности для выхода их на качественно иной уровень взаимодействия с «центрами» системы мирового хозяйства. [15]
Начало в Латинской Америке процесса региональной экономической интеграции и особенно активизация этого процесса в 1990-х гг. не могли не остаться незамеченными в США.
Создание в Западном полушарии единого экономического пространства издавна являлось «американской мечтой». Об этом вели разговор в конце XVIII в. ещё «отцы-основатели» США. В повестке дня первой Панамериканской конференции 1889 г. значился вопрос об образовании таможенного союза американских государств, не получивший, однако, положительного решения.
Появление «доктрины ЭКЛА», образование в феврале 1960 г. Латиноамериканской ассоциации свободной торговли заставили правящие круги США осознать необходимость определённых перемен в отношении Латинской Америки, тем более что это происходило в условиях падения в регионе престижа США, особо чётко проявившегося в связи с широким откликом всего латиноамериканского общества на события, а затем и на завоевания Кубинской революции.
В марте 1961 г. в рамках политики «новых рубежей» только что вступивший на пост президента США Джон Кеннеди (1961–1963) выдвинул программу «Союз ради прогресса», нацеленную на резкое ускорение социально-экономического развития Латинской Америки, на сокращение разрыва в уровне жизни между ней и развитыми государствами - или на осуществление в регионе «революции в условиях свободы». В этой программе, принятой 19 латиноамериканскими государствами, нашла отражение и «доктрина ЭКЛА». Р. Пребиш непосредственно участвовал в осуществлении программы в качестве главы комитета экспертов.
Программа «Союза ради прогресса», рассчитанная на 10 лет, предполагала обеспечить ежегодный рост валового национального продукта стран региона не менее чем на 2,5% на душу населения, ускоренную индустриализацию, создание многоотраслевой экономики, уменьшение зависимости экономики от экспорта аграрно-сырьевых товаров и импорта машин и оборудования. Должны были осуществляться: демократизация общественно-политической жизни, аграрная и налоговая реформы, меры по жилищному строительству, улучшению системы здравоохранения и просвещения, по экономической интеграции региона.
На выполнение программы США обещали предоставить латиноамериканским странам в течение 10 лет 20 млрд. долл.– в основном, в виде государственных кредитов США, а также за счет кредитов международных финансовых институтов и частного капитала. 80 млрд. долл. латиноамериканские государства обязались выделить на программу из собственных ресурсов. Помощь предоставлялась только «конституционным» правительствам. Предполагалось, что в ходе осуществления программы произойдет укрепление и дальнейшее развитие институтов представительной демократии.
За первые 7 лет осуществления программы «Союз ради прогресса» (1961–1967) США выделили на её реализацию в виде кредитов, займов и других форм помощи 7,7 млрд. долл. Значительную роль в осуществлении программы сыграл и созданный в 1959 г. Межамериканский банк развития (МАБР), членами которого стали государства Латинской Америки, США и другие крупнейшие капиталистические страны.[16] Финансовая помощь США и международных финансовых организаций шла в основном на развитие производственной инфраструктуры, но часть средств выделялась и на строительство новых школьных помещений, медицинских учреждений.
Благодаря «Союзу ради прогресса» оживилась реформистская деятельность латиноамериканских правительств. В 1961–1964 гг. в 14 странах региона были приняты законы об аграрной реформе, хотя их ограниченный, компромиссный характер снижал экономическую и социальную эффективность реформ и не оправдал ожиданий большей части сельского населения. Разрабатывались программы территориального и социального развития. Проводились также налоговые реформы с целью стимулирования экономического развития.
Финансовая поддержка США сыграла определенную роль в экономическом и социальном развитии Латинской Америки, но так как размеры помощи были недостаточны, к решению проблем региона это не привело, тем более что значительная часть выделенных США средств была предоставлена в виде продовольственных поставок. Кроме того, в 1960-х гг. США оказались поглощены противоборством с СССР, и через несколько лет программу Кеннеди сдали в архив. [17]
В 1980-х гг. под воздействием мирового энергетического кризиса в США началась технологическая перестройка производственного аппарата, потребовавшая крупных инвестиций. Значительная часть средств поступала из стран Латинской Америки в виде традиционных платежей на произведённые американцами прямые, портфельные и ссудные вложения. Вследствие возникших макрофинансовых дефицитов и огромной внешней задолженности страны региона вынуждены были принимать политические условия своего главного торгового и инвестиционного партнёра, настаивавшего на либерализации экономической политики государств. В итоге восторжествовавшая в ряде развитых стран и навязываемая последовательно всему миру неолиберальная политика утвердилась и в Латинской Америке. США получили новый сильный рычаг давления, направленный на ослабление экономической безопасности своих южных соседей.
Важность Западного полушария для судьбы Соединённых Штатов Америки неоспорима. Им всегда был особенно стратегически необходим латиноамериканский рынок, что объяснялось несколькими причинами. Каждые 10 лет США обновляют свой производственно-информационный аппарат, и Латинская Америка является весьма подходящим объектом для размещения циклически заменяемых, морально отслуживших свой срок фондов. К тому же Латинская Америка является наиболее близким рынком сбыта товаров в периоды перепроизводства, сохраняя свою важность и во время нормального развития экономики своего северного соседа. [18] В этой связи для США особенно ценно то, что на фоне дефицита товарооборота со странами других регионов мира торговля с государствами Латинской Америки всегда характеризовалась положительным сальдо. [19] Латиноамериканские страны оказались в конце ХХ в. среди самых быстроразвивающихся в мире, и США были главным бенефициаром этого роста. Так, за период с 1988 по 1997 гг. экспорт американских товаров в страны региона утроился, поднявшись с 46 млн. долл. в 1988 г. до 134 млн. в 1997 г. [20]
Рост ёмкости рынка латиноамериканских стран и их попытка вести в 1990-е гг. самостоятельную интеграционную политику без участия США также не могли быть не замеченными в Белом доме.
Имелись и другие причины заинтересованности США в начале тесной экономической интеграции со своими южными соседями.
В середине 1990-х гг. конкурентоспособность на макро- и микроэкономическом уровне потеснила важность геоэкономической массы. «Практика показала, что в современных условиях среднеразвитые страны сравнительно быстро могут овладеть новейшими, высокими технологиями (по крайней мере, в некоторых отраслях) и, соединив их с низкими издержками на рабочую силу, охрану окружающей среды или на природные ресурсы, получать эффективное средство для передела мировых рынков в свою пользу». [21] Этим во многом можно было объяснить экономический успех Японии и Китая, потеснивших США даже на внутреннем рынке.
Американские же товаропроизводители могли оторваться от своих соперников только путем повышения качества своей продукции, но всякий раз за счёт увеличения её издержек и цены. Причём соперники вскоре настигали их по качеству, а разница в издержках и цене оставалась либо сокращалась очень незначительно. Задача, таким образом, состояла в том, чтобы «соединить научно-технический потенциал США с другим важным фактором конкурентоспособности - низкими издержками производства, которым как раз и располагают латиноамериканские страны»: ведь в 1993 г. один час рабочего времени (при переводе по официальному обменному курсу) стоил в Канаде 5,75 долл., в США - 4,5 долл., а в Мексике - всего 50 центов. [22]
Неординарное значение для США имели и латиноамериканские природные ресурсы. Латинская Америка - «сверхдержава» по запасам промышленного сырья, по его разнообразному набору, по доле в мировом экспорте. В странах региона, несмотря на проводившуюся индустриализацию, доля промышленного сырья в экспорте оставалась весьма высокой (в Чили, например, в середине 1990-х гг. она достигала почти 50%). Эта продукция была очень привлекательна для американского предпринимательства (60% нефти и 50% нефтепродуктов Венесуэлы направлялись в США).
Хотя у главного экономического центра Западного полушария имеется практически вся таблица Менделеева, сформированный американским населением стиль потребления требует значительно большего объёма сырьевых материалов, чем располагает эта богатейшая страна. При удельном весе в мировом населении в 5% США, по разным оценкам, потребляют 25-30% мировых ресурсов. Понятна в этой связи традиционная «отсасывающая» экономическая политика в отношении своих южных соседей, в результате которой США многие десятилетия получали от них сырьё, нередко консервируя собственные промышленные ресурсы в качестве стратегических запасов. [23]
Поэтому, как отмечало большое количество политологов США, ядром американской политики в отношении Латинской Америки должно было стать распространение идей свободной торговли – это ключ к сохранению американского доминирования не только в Западном полушарии. [24]
Большинство политологов и экономистов США поддержало инициативу перехода к свободной торговле в рамках Западного полушария. Аналитик Института политических исследований Фонда «Наследие» Стивен Джонсон отмечал, что Латинская Америка не только связана с США наикрепчайшими узами географии, торговли, культуры; двухтриллионный рынок этого региона чрезвычайно важен для экспорта американских товаров и услуг: только в 1999 г. от двусторонних торговых контактов со странами региона американцы получили прибыль в 3 млрд. долл; на долю Латинской Америки приходилась также треть импорта нефти. [25]
Другой представитель того же Фонда Джон Суини считал, что Латинская Америка и Карибы жизненно важны для экономики Соединенных Штатов и потому, что в связи с постепенной выработкой природных ресурсов, общими тенденциями затухания «экономических революционных прорывов», абсолютной нестабильностью других регионов мира южные границы могут служить поддержкой дальнейшему процветанию США. [26]
Общая позиция политической и интеллектуальной элиты США отражалась в следующих словах: «Нужно показать американским гражданам, что нам нужна зона свободной торговли, охватывающая все полушарие, для того, чтобы сохранить конкурентоспособность в мировом масштабе… На карту поставлено больше, чем просто объединение полушария в едином интеграционном блоке. От того, насколько успешно мы сможем создать благоприятные условия для экспорта на своей территории, зависит то, насколько успешен будет наш экспорт во все остальные страны мира, от этого зависит глобальное лидерство Соединенных Штатов. Только представьте, насколько бóльшее влияние мы сможем оказывать на своих азиатских торговых партнеров, если за нашей спиной будет всеобъемлющее соглашение об образовании интеграционного блока во все полушарие – блок ФТАА, построенный по принципу НАФТА! Выгоды от этого будут баснословны не только для США, но и для всей мировой экономики».[27]
27 июня 1990 г. президент-республиканец Джордж Буш-ст., пригласив послов латиноамериканских государств в Белый дом, изложил странам Западного полушария «Инициативу для Америк», т.е. предложил объединиться на принципах «свободной торговли, которая является ключом к устойчивому развитию и политической стабильности», подведя под свою программу три опоры: развитие товарооборота через создание зоны свободной торговли, которая должна была охватить все полушарие – «от Аляски до Огненной Земли», объединив в едином экономическом пространстве территорию в 42 млн. км2, где в конце 1990-х гг. проживало около 800 млн. человек, совокупный ВВП превышал 10,4 трлн. долл., а объём товарооборота составлял 2377 млрд. долл. Другой опорой долен был стать приток в латиноамериканский регион инвестиций, и последней – снижение долгового бремени. Буш заявил, что Американские континент должен стать «первый истинно свободным и демократичным полушарием», где все участники зоны свободной торговли будут «равными партнерами». [28]
Интеграционную «Инициативу Буша», выдвинутую в завершающей фазе «холодной войны», следовало рассматривать в глобальном контексте в русле начавшегося формирования новой мировой экономики в связи с крахом социалистического лагеря. Подобно тому, как МВФ и МБРР, призванные решать и регулировать мировые финансовые отношения после Второй мировой войны, были упреждающе созданы ещё в военные годы, так и «Инициатива» появилась с учетом вырисовывающихся новых долговременных тенденций.
Создание всеамериканской зоны свободной торговли рассматривалось в качестве экономического фундамента будущего Сообщества стран Западного полушария по образцу ЕС, но под руководством одной страны - США. Была сделана официальная заявка о формировании «первой в мире полностью свободной экономической зоны». В области торговли содержалось обещание снизить таможенные тарифы на импорт товаров, в сбыте которых на американский рынок были заинтересованы латиноамериканские страны. Под эгидой МАБР организовывался новый инвестиционный фонд в размере 300 млн. долл., на треть оплаченный США, призванный оказывать помощь при реализации в Латинской Америке инвестиционных реформ, которые способствовали бы более свободному передвижению капиталов в пределах целого континента. Было также дано обещание списать 7 млрд. долл. долга, но только тем странам, которые осуществят необходимую либерализацию экономики.[29]
Итак, не желая упустить руководство регионом, США вынуждены были искать новые форматы сотрудничества со своими южными соседями. В условиях, когда положительный отклик всего континента на «инициативу Буша» пока отсутствовал, нужно было с чего-то начинать. И естественно, в силу географической близости внимание крупнейшей страны полушария привлекли прежде всего Канада и Мексика.
Канада давно уже входила в «долларовую зону», неслучайно уже в 1930-х гг. этот бывший британский доминион не вошёл в «стерлинговый блок», созданный Великобританией. Правда, США пошли на заключение торгового соглашения со своим северным соседом лишь в 1989 г., но почти сразу после этого инициировали переговоры о подключении к соглашению и Мексики.
Что касается Мексики, то идея торгового союза с ней активно обсуждалась американскими конгрессменами еще в 1950-е гг., однако дальше дискуссий дело тогда не продвинулось. Её претворению в жизнь препятствовала взаимная настороженность: США, крупнейший экспортёр аграрной продукции, опасались чрезмерного притока мексиканских товаров и нежелательной иммиграции; Мексика, проводившая протекционистскую политику, боялась вторжения более сильного и динамичного бизнеса, способного подмять под себя становившийся на ноги национальный капитал.[30]
Но с середины 1980-х гг. Мексика стала быстро интегрироваться в мировое капиталистическое хозяйство, отдаляясь одновременно от латиноамериканских стран, о чём свидетельствовал, например, её отказ от вступления в «клуб должников» Латинской Америки, пассивное участие в латиноамериканских интеграционных проектах и т.д. Ещё до начала интенсивной интеграции экономик Мексики и США в пограничном регионе получил распространение феномен, названный «ползучей» интеграцией. Символом её на долгий период времени стали «макиладорас» - предприятия пограничной зоны, занимающиеся производством товаров и услуг на экспорт, на базе переработки зарубежных материалов, поступивших в режиме временного импорта, и использующие дешёвый труд мексиканских рабочих. Уже в 1980 г. насчитывалось 620 предприятий подобного типа, к 1990 г. их число перевалило за 1700 с количеством занятых более 450 тыс. человек. Почти вся продукция этих предприятий шла на экспорт, причём на 9/10 - в США. К началу 1990-х гг. объём этого экспорта оценивался более чем в 3,5 млрд. долл.
Особенно после вступления Мексики в 1986 г. в ГАТТ одним из ключевых направлений её внешнеэкономической политики становится зондирование перспектив участия в тройственном североамериканском блоке, идея которого родилась в США во второй половине 1980-х гг. В нём тогдашние мексиканские политики усматривали инструмент решения своих всё более и более сложных проблем. (Небывалый демографический взрыв был лишь одной из них).
Расчёты Мексики строились главным образом на получении доступа к современным технологиям для осуществления национальной программы модернизации экономики. Сказывалась также острая нужда в рынках сбыта для созданного в Мексике экспорториентированного производства. При нехватке собственных средств приток инвестиций в ключевые отрасли хозяйства мог бы повысить конкурентоспособность мексиканской экспортной продукции и, что не менее важно, смягчил бы столь острую для страны проблему занятости. Надежды возлагались и на изменение структуры зарубежных инвестиций, которые в последнее время относились в основном к категории портфельных или представляли собой поступавшие из США наркодоллары, нуждавшиеся в «отмывании», которые обращались главным образом в финансовой сфере и слабо меняли однообразную структуру экономики. Вступление в совместный с США интеграционный блок должно было обеспечить приток в Мексику именно зарубежных инвестиций, поскольку поступавшие в страну капиталы в значительной мере представляли собой «родные», отечественные финансовые средства, покинувшие Мексику в неустойчивые годы энергетического кризиса.
Для США же и других развитых стран Мексика являлась заманчивым реципиентом прямых иностранных вложений в силу того, что относительно низкие издержки производства были обеспечены большим количеством низкооплачиваемой рабочей силы и низкими экологическими стандартами. Это-то и способствовало перетоку в неё средств из США. В начале 1990-х гг. Мексика целенаправленно осуществила либерализацию своей торговли, снизив таможенные тарифы на ряд ввозимых товаров. Пойдя на эти меры, правительство Мексики рассчитывало на ответные шаги со стороны США.
Препятствием к интеграции внутри предполагаемого треугольника США - Канада - Мексика была лишь экономическая асимметрия участников: в 1992 г. ВВП Канады и Мексики составлял соответственно 9,4% и 5,5% от ВВП Соединенных Штатов.[31] В цифровом эквиваленте сравнение ВВП стран выглядело следующим образом: США - 5515, Канада - 560, Мексика - 215 млрд. долл.[32] Торговое сальдо стран-участниц НАФТА было не менее разнородно: на США в 1993 г. приходилось 73,4% канадского экспорта и 70,1% мексиканского. В отличие от этого обе страны играли не столь определяющую роль в структуре американского импорта - соответственно лишь 20,2 и 7,7%. [33] Вследствие этого будущий союз трёх будут называть не иначе как «сэндвич с большим куском мяса посередине» или «союз слона с двумя мышами». [34]
12 августа 1992 г. президент США Дж. Буш-ст. смог заявить: «Сегодняшний день станет началом новой эры… Этим утром Соединённые Штаты, Мексика и Канада объявили о завершении переговоров по Североамериканскому соглашению о свободной торговле…» [35]
Соглашение по НАФТА, затронувшее население численностью в 360 млн. человек с совместным оборотом капитала в 6 трлн. долл., вступило в силу 1 января 1994 г., когда президентом США был уже не республиканец Буш-старший, а демократ Билл Клинтон. [36]
И почти сразу же на саммите Америк в Майами в декабре 1994 г. лидеры государств Американского континента заявили, что «ключом к процветанию является торговля без барьеров, без дотаций, без несправедливой практики, а также с увеличением потока инвестиций в производство». «Устранение препятствий для доступа на рынки товаров и услуг» лишь подтолкнет экономическое развитие, так как «свободная торговля и интеграция являются ключевыми факторами в повышении уровня жизни, улучшении условий труда и защите окружающей среды». [37]
В действительности новый интеграционный проект отражал большей частью интересы США: вхождение латиноамериканских стран в общеконтинентальную группировку на принципах североамериканской зоны свободной торговли через систему двусторонних договоров, одной из сторон которых стала бы НАФТА. Так было заложено основание для создания Зоны свободной торговли Америк (ФТАА-АЛКА).
Речь шла о состыковке экономик 34 стран, разительно отличавшихся по своим размерам, потенциалу и уровню развития: на долю стран-членов НАФТА приходилось около 86% ВВП, производимого в Западном полушарии (в том числе на долю США 76%), на долю Меркосур — более 11%, а Андского сообщества (Венесуэла, Колумбия, Перу, Эквадор, Боливия) — лишь около 3%. Доля же 20 мини-государств региона составляла всего 0,1% ВВП Западного полушария. [38]
Несмотря на трудности состыковки такого количества столь разных экономик, инициаторы проекта заявили, что процесс образования ФТАА должен завершиться к 2005 г.
[1] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 83-84.
[2] Антясов М.В. Современный панамериканизм. Происхождение и сущность доктрин панамериканской «солидарности». М., 1960. С. 324.
[3] Цит. по: Мартынов Б.Ф. Доктрина многополярности: выработка подходов // Латинская Америка. 1999. № 5-6. С. 70.
[4] От испанского варианта официального названия - Mercado Central del America del Sur. Договор вступил в силу 29 ноября 1991 г.
[5] Севостьянов А.С. Аргентина – Бразилия: преодоление противоречий в ходе интеграции // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 44.
[6] Ордынский Б.Н. Итоги первого пятилетия // Латинская Америка. 1997. № 10. С. 4.
[7] Introduction to Mercosur. Режим доступа: http://www.brazil.org.uk/page.php?cid=391&offset=2. Дата обращения 17.01.2003.
[8] Железняк А.А., Нутенко Л.Я. Бразилия и Меркосур // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 37.
[9] Дупас Жилберто. Экономические блоки и национальные стратегии на американском континенте // Латинская Америка. 2001. № 12. С. 49.
[10] Железняк А.А., Нутенко Л.Я. Указ. соч. С. 37.
[11] В 2001 г. Аргентина выступила за повышение импортных пошлин на потребительские товары до 35% (средний уровень пошлин к этому периоду составлял лишь 14%), чтобы таким образом преодолеть кризис. Бразилия была согласна на подобное повышение, но только в качестве меры временного характера.
[12] Хмелевская Н.Г. Экономическая и валютная интеграция стран Латинской Америки // Латинская Америка. 2001. № 10. С. 29-30.
[13] В 2000 г. на долю ЕС - главного торгового партнёра Меркосур - приходилось 24 % экспорта всей четверки на общую сумму в 20 млн. долл. Для сравнения: на США приходилось 20 % экспорта Меркосур или 16.5 млн. долл. Также ЕС импортировал в Меркосур товаров на 21 млн. долл., их связывали и инвестиционные потоки, идущие из Европы (Mecham, Mike. Mercosur and the EU. January 21, 2002. The Latin Business Chronicle, Foreign Policy in Focus Organization Project, USA. Режим доступа: http://www.latinbusinesschronicle.com/reports/columns/mecham.htm. Дата обращения 17.01.2003).
[14] Дупас Жилберто. Указ. соч. С. 50.
[15] Цит. по: Севостьянов А.С. Аргентина – Бразилия: преодоление противоречий в ходе интеграции // Латинская Америка. 1997. № 2. С. 41.
[16] В задачи банка входило финансирование проектов развития в Латинской Америке, содействие привлечению иностранных капиталов.
[17] Глинкин А.Н. Интеграционные процессы и перспективы создания зоны свободной торговли в Западном полушарии // Латинская Америка. 2001. № 5. С. 5.
[18] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 83-85.
[19] Барановский К.Ю.Указ соч. С. 17.
[20] Sweeney, John. Сlinton's Latin America policy: а legacy of missed opportunities. July 6, 1998. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1201es.html. Дата обращения 27.04.2002.
[21] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 130-131.
[22] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 130-131.
[23] Романова З. США - Латинская Америка: Сценарий экономических отношений // Экономист. 1999. № 1. С. 91-92.
[24] Eiras, Ana, O'Driscoll Gerald P. Advancing free trade in Latin America: The test of the leadership. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/execmemo/em649.html. Дата обращения 27.04.2002.
[25] Johnson, Stephen. A New U.S. Policy for Latin America: Reopening the Window of Opportunity. February 15, 2001. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1409.html. Дата обращения 04.05.2005.
[26] Sweeney, John. Сlinton's Latin America policy: а legacy of missed opportunities. July 6, 1998. Режим доступа: http://www.heritage.org/library/backgrounder/bg1201es.html. Дата обращения 27.04.2002.
[27] Arcos, Cresencio. Beyond Rhetoric: A Renewed U.S. Commitment To Hemispheric Free Trade. April 8, 1996. Режим доступа: http://www.heritage.org/Research/Lecture/HL588nbsp-Beyond-Rhetoric. Дата обращения 27.04.2002.
[28] George Bush’s Remarks Announcing the Enterprise for the Americas Initiative. June 27, 1990. Режим доступа:
http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=18644#axzz1lwkJ6V7g/. Дата обращения 17.09.2002.
[29] Романова З.И. США - Латинская Америка: на крутом повороте экономических отношений//Латинская Америка. 1992. № 12. С. 4-5.
[30] Романова З.И. Мексика на пути к современной экономике // МЭ и МО. 1995. № 11. С. 109.
[31] Шишков Ю. НАФТА: истоки, надежды, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 11. С. 125.
[32] Чумакова М.Л. Мексика: путь в "первый мир" // Латинская Америка. 1993. № 7. С. 3 - 14.С. 10.
[33] Шишков Ю. Указ. соч. С.127.
[34] Цит.по: Чумакова М.Л. Мексика: путь в "первый мир" // Латинская Америка. 1993. № 7. С. 3 - 14.С. 10.
[35] U.S. Department of State Dispatch. 8/17/92. Режим доступа: http://www.search.ephost.com/. Дата обращения 27.04.2002.
[36] U.S. Department of State Dispatch. 8/17/92. Режим доступа: http://www.search.ephost.com/. Дата обращения 27.04.2002.
[37] Summit of the Americas. Miami, USA. 9-11 December 1994. Declaration of Principles. Режим доступа: http://www.sice.oas.org/TPD/FTAA/Summits/Miami1994Declar_e.ASP. Дата обращения 07.10.2002.
[38] Глинкин А.Н. Интеграционные процессы и перспективы создания зоны свободной торговли в Западном полушарии // Латинская Америка. 2001. № 5. С. 5-9.
Комментариев нет:
Отправить комментарий