С момента обретения независимости в 1947 г. история Пакистана теснейшим образом связана с историей его северного соседа Афганистана. Эти две страны оказывали огромное влияние на развитие друг друга, переживали периоды тесного сотрудничества и охлаждения в отношениях, их интересы теснейшим образом переплелись. События, происходившие в Афганистане и, что не маловажно, будущее этой страны невозможно представить без активного участия Пакистана.
Существует несколько ключевых аспектов, которые всегда определяли развитие отношений между этими двумя странами. Во-первых, это так называемый «пуштунский фактор», который является источником постоянного напряжения в отношениях Пакистана и Афганистана. Во-вторых, это вопрос относительно государственной границы между ними, вызывающий до сих пор некоторые разногласия. В-третьих, отношение Пакистана к движению «Талибан», его роль в организации этого движения и связанная с этим проблема возможной талибанизации Пакистана. Необходимо отметить, что, не определив окончательно свои позиции по этим ключевым вопросам, страны не смогут выйти на уровень нормального, конструктивного сотрудничества.
Необходимо пояснить, что такая позиция Пакистана обусловлена несколькими факторами. Во-первых, доставшаяся ему в наследство от Британской Империи проблема пуштунских племен всегда являлась дестабилизирующим фактором в истории независимого Пакистана.
Во-вторых, Пакистан упорно стремился создать в регионе некий противовес влиянию Индии, а сделать это возможно, лишь ослабив связи Дели и Кабула.
В-третьих, через Афганистан Пакистану открывается возможность расширить свое влияние на центрально-азиатские государства (особенно этот фактор усилился после распада СССР).
И, наконец, не следует забывать, что именно через Пакистан в годы «холодной войны» США оказывали влияние на ситуацию в Афганистане, который стал ареной столкновения интересов двух великих держав.
Однако если посмотреть на результаты этой внешней политики Пакистана на афганском направлении, то можно заметить, что попытки строить свои отношения с Афганистаном на базе указанных выше устремлений и реалий принесли Исламабаду больше негативных последствий, чем положительных. Мало того, что гражданская война в Афганистане продемонстрировала, что Исламабад не так уж и способен влиять на ситуацию в этой стране, так еще гражданская война у соседей подорвала внутриполитическую стабильность в Пакистане: постоянный очаг напряженности на границе с Афганистаном, миллионы беженцев – все это никак не способствует стабильному развитию страны.
Более того, афганское направление внешней политики всегда стояло на одном уровне с проблемой Кашмира. Порой ради внутриполитических целей (избежание крупномасштабных волнений в стране в связи с недовольством населения теми или иными шагами правительства) предпринимались попытки «окончательно решить» либо кашмирский вопрос в отношениях с Индией, либо вновь обратиться к афганскому направлению внешней политики. В зависимости от политической конъюнктуры пакистанское правительство использует кашмирское или афганское направления внешней политики как своеобразный рычаг для воздействия на внутриполитическую ситуацию.
Так случалось уже не раз. Например, в 1989–1990 гг., после вывода советского военного контингента из Афганистана интерес Пакистана к афганскому конфликту несколько ослаб, зато в 1989 г. наблюдается мощнейший всплеск активности сепаратистских движений в Кашмире. Этот же маневр повторяется и по окончании антитеррористической операции в Афганистане зимой 2001 г.: будучи фактически отстраненным от процесса урегулирования афганского конфликта и реально не способный принимать самостоятельные решения, в общем-то не реализовав в последние годы свои цели на афганском направлении, Исламабад, дабы избежать громких волнений среди населения, недовольного политическими действиями правительства, активизирует кашмирское направление своей внешней политики.
Традиционно Пакистан поддерживал то афганское правительство, которое было готово к сотрудничеству в вопросе признания «линии Дюранда» в качестве государственной границы между двумя странами и решения таким образом вопроса о Пуштунистане. Так, Пакистану почти удалось склонить правительство Дауда к официальному признанию «линии Дюранда», но удачный для Исламабада ход событий был прерван событиями в Кабуле в конце 1979 г. и вводом советских войск в Афганистан.
Отношение Пакистана к Афганистану существенно изменилось. Основной задачей Пакистана стала широкая и всесторонняя поддержка афганской оппозиции, обеспечение ее победы и установление дружественного Исламабаду режима в Кабуле. Ставка делалась на то, что после этого удастся урегулировать проблему Пуштунистана и, конечно, ослабить влияние Индии в регионе.
Пакистан не признал новое правительство Афганистана, предоставил убежище миллионам афганских беженцев, а на своей территории создал сеть тренировочных лагерей и баз по подготовке военных формирований афганской оппозиции. Как говорилось выше, Пакистан в то время стал своего рода плацдармом для ведения борьбы против афганских властей, опиравшихся на советские войска.
Интересно, что главную ставку Исламабад делал на фундаменталистскую группировку «Хизбе-ислами» (Исламскую партию Афганистана) во главе с Г.Хекматьяром. Это объяснялось тем, что данная организация провозгласила приоритет ислама над всеми другими ценностями и меньше, чем другие группировки, была подвержена националистическим настроениям. Поддерживая эту группировку, Пакистан достигал сразу двух целей: во-первых, мог играть одну из главных ролей в деле распространения идей исламской солидарности через Афганистан на Центральную Азию и устанавливал тем самым противовес Индии, а во-вторых, в случае прихода этой группировки к власти в Афганистане Исламабад надеялся решить в свою пользу проблему Пуштунистана. К тому же «Хизбе-ислами» была родственна ведущей при правлении Зии-уль-Хака фундаменталистской организации «Джамаат-и-ислами».
Помощь Пакистана афганской оппозиции позволила ему повысить свой статус в глазах западных стран, что способствовало увеличению разнообразной помощи Пакистану со стороны Запада, в первую очередь в области экономики.
Однако подобная политика в отношении Афганистана имела и отрицательные последствия для Исламабада. И, как показала в конце концов история, негативных последствий было больше. Серьезные проблемы экономического, социального, политического, а также и экологического характера возникли в результате хлынувшего в Пакистан потока афганских беженцев. Особенно остро это сказалось в приграничных районах, где большую роль играл и продолжает играть пуштунский фактор, о котором будет сказано далее.
Пуштуны – самый многочисленный этнос Афганистана и второй по численности этнос в Пакистане – оказались разделены границей двух государств, что в подобных случаях почти всегда чревато негативными последствиями для обеих стран и создает очаг постоянной напряженности вдоль границ. Территория расселения пуштунских племен весьма обширна: в Афганистане они населяют районы к югу и западу от гор Гиндукуш, включая провинции вдоль границ с Пакистаном, а в самом Пакистане большинство пуштунов проживает в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) и на Территории племен федерального управления. Чисто географически с севера зона расселения ограничена горной системой Гиндукуш, с востока – рекой Инд, с юга – пустынями Белуджистана, а с запада – пустынными районами, отделяющими Афганистан от Ирана.
Как правило, когда по территории расселения одной народности проходят государственные границы нескольких государств, это подрывает стабильность в регионе и, как потенциальный конфликтный очаг, приковывает внимание не только стран-соседей, но и всего мира. Особенно это относится к странам с нестабильными политическими системами. Не является исключением в данном случае и проблема пуштунов. Однако эта ситуация имеет и ряд особенностей.
Борьба за влияние на пуштунские племена всегда была важнейшим элементом внешней политики не только Афганистана и Пакистана, но и использовалась в политических играх крупных мировых держав. Так, еще во времена колониальной империи Великобритания на протяжении нескольких десятилетий неоднократно предпринимала дипломатические и военные попытки подчинить пуштунов. На короткое время ей удавалось удерживать свой суверенитет над территорией «свободных племен», однако, продолжалось это недолго, и до самого своего ухода с континента в 1947 г. британцам так и не удалось подчинить своему влиянию пуштунские племена.
После ухода англичан из этого региона с проблемой взаимоотношений с пуштунами столкнулись как пакистанское, так и афганское правительства. Пакистану достались все пуштунские племена, входившие до этого в состав Британской Индии, а прозрачные границы с Афганистаном позволяли некоторым силам всерьез заговорить о возможности объединения пуштунов и создания независимого «Пуштунистана».
Вообще пуштунский фактор условно можно рассматривать в нескольких плоскостях. Во-первых, как фактор, играющий большую роль в политической жизни Пакистана и Афганистана. Во-вторых, как причину постоянной напряженности в отношениях этих двух стран. В-третьих, как определенный фактор в истории движения «Талибан». И, наконец, в-четвертых, как проблему беженцев, имеющую, конечно, большее значения для Пакистана, чем для Афганистана.
В Афганистане пуштуны расселены на юго-западе, юге и востоке страны. Они преобладают в населении следующих провинций: Кунар, Нангархар, Лагман, Пактия, Пактика, Заболь, Кандагар, Гильменд, Фарах, Нимруз, Герат.
Пуштуны являются самым многочисленным этносом в стране. По некоторым данным, их численность составляет 10–11 млн. человек, что приблизительно равно 47–49% от общего числа населения2.
В Пакистане большинство пуштунов входит в состав Северо-Западной пограничной провинции, состоящей из пяти административных округов: Дера, Исмаилхан, Малаканд, Пешавар и Хазара, которые в свою очередь делятся на двенадцать районов. К административным округам можно отнести также и районы Амб, Дир, Сват и Читрал.
Остальная часть территории включает в себя семь племенных агентств: Баджаур, Хайбер, Куррам, Моманд, Северный Вазиристан, Южный Вазиристан и Оракзай. Эти семь агентств совместно с примыкающими к ним «зонами свободных племен» составляют Управляемые центром районы племен (УЦРП). Агентства в основном расположены в высокогорных районах, примыкающих к так называемой «линии Дюранда», являющейся границей между Пакистаном и Афганистаном3.
Надо сказать, что эта политическая граница для пуштунских племен весьма условна, и проведя ее подобным образом, британцы создали очень большую проблему для двух стран, заложив основы постоянной напряженности.
На сегодняшний день на территории Пакистана проживает около 11 млн. этнических пуштунов, а с началом войны в Афганистане в 1979 г. на его территорию хлынул поток пуштунов-беженцев, составивший по приблизительным подсчетам около 5 млн. человек4.
Пуштуны играли и продолжают играть весомую роль в политической жизни Пакистана, причем влияние пуштунов на Пакистан имеет как чисто внутренний аспект, так и внешний. К внешним можно отнести проблему урегулирования вопроса о «линии Дюранда» и использование пуштунского фактора для вмешательства во внутренние дела друг друга. А к внутренним относится постоянное противостояние пакистанских федеральных властей с пуштунскими националистами, и вытекающая отсюда проблема Пуштунистана, приобретающая уже внешнеполитическое значение.
«Линия Дюранда», возникшая в соответствии с соглашением в 1893 г., которое подписали со стороны Афганистана эмир Абдуррахман-хан и правительство Британской Индии, разделила племена пуштунов и стала государственной границей между двумя странами. Однако она так и не была признана ни пуштунами, ни одним из правительств Афганистана, включая и талибское. Периодически активизируются различные трансграничные движения, выступающие за объединение пуштунов.
Пакистан неоднократно ставил вопрос об официальном признании Афганистаном «линии Дюранда» как государственной границы между двумя странами. Можно считать определенной дипломатической победой Пакистана то, что он добился включения в Женевские соглашения пункта о признании обеими странами целостности территории другого государства. Однако вопрос о «линии Дюранда» не снят с повестки дня до сих пор.
Пуштунский фактор очень важен для Афганистана и Пакистана и в связи с тем, что он является одним из мощных аргументов в их внешнеполитических устремлениях. Он используется обеими странами для оправдания их стремления вмешиваться во внутренние дела друг друга. Так, афганские правители всегда заявляли, что они выступают за права пуштунов, проживающих на территории Пакистана, и оказывали им поддержку. Пакистанское правительство, в свою очередь, пытаясь влиять на пуштунов, использует этот фактор для того, чтобы ограничить афганское влияние.
Пакистан жизненно заинтересован в том, чтобы в Афганистане у власти ни при каких условиях не находилось бы правительство, поддерживающее идею образования Пуштунистана. Например, премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто изначально воспринял приход к власти Дауд Хана в 1973 г. как угрозу безопасности Пакистана именно потому, что Дауд был известен своей симпатией к движению за образование Пуштунистана. Таким образом, Пакистан был заинтересован в организации противостояния режиму Дауда и всячески поддерживал эти движения, что, безусловно, являлось в определенной степени вмешательством во внутренние дела Афганистана5. Однако самым ярким доказательством стремления Пакистана установить контроль над афганским правительством является фактическое создание и поддержка Пакистаном движения «Талибан».
Еще одной проблемой в отношениях является проблема Пуштунистана. Требования, выдвигаемые сторонниками этого образования, варьируются от идеи самоуправляющейся провинции в составе Пакистана до отдельного независимого государства пуштунов.
Идея Пуштунистана возникла сразу после ухода англичан с субконтинента, когда в Кабуле возродились идеи объединения всех пуштунских племен. Провалившиеся попытки Афганистана реализовать на практике эти идеи сделали данную проблему постоянным камнем преткновения в отношениях двух стран. Однако стоит отметить, что если для Афганистана призывы к созданию Пуштунистана лежат лишь в идеологической плоскости, то для Пакистана эта проблема напрямую угрожает его территориальной целостности. Во многом отношение афганского правительства к идее Пуштунистана определяло направленность внешнеполитического курса его южного соседа. В вопросе Пуштунистана Исламабад вынужден наиболее тесно увязывать свои внутриполитические интересы с внешнеполитическими.
Надо отметить, что призывы к созданию Пуштунистана гораздо громче звучат в Афганистане, нежели в Пакистане. Это можно объяснить тем, что за столько лет существования пуштунских племен в составе Пакистана между ними и федеральной властью все же установились достаточно стабильные отношения, а также довольно прочными экономическими связями СЗПП с остальной частью Пакистана и отсутствием подобных связей с Афганистаном. Кроме того, пуштунам удалось наряду с белуджами занять довольно высокое положение в высших военных кругах Пакистана, что было им очень выгодно.
Говоря о проблеме пакистано-афганских отношений, нельзя не затронуть вопроса об афганских беженцах. По данным ООН, в конце 80-х годов около 74% всех беженцев из Афганистана проживало в Северо-Западной пограничной провинции.
Официальных данных относительно этно-национальной структуры афганских беженцев в Пакистане не существует. Неофициальные данные свидетельствуют, что преобладают среди них выходцы из пуштунских племен южного и юго-восточного Афганистана. Представители других народов, населяющих Афганистан, составляют лишь 5% всех беженцев6.
Нередко проблема афганских беженцев использовалась пакистанскими властями как средство увеличить свой политический капитал. Так, в свое время Зия-уль-Хак, приняв в Пакистане сотни тысяч беженцев, укрепил свои позиции в мусульманском мире, ловко используя лозунги мусульманской солидарности. Его гуманная политика в отношении беженцев получила одобрение и поддержку мирового сообщества и даже в какой-то степени изменила отношение мира к его военному режиму.
Однако в общем и целом можно сказать, что в основной массе последствия такого огромного притока беженцев для Пакистана имеют все же негативный характер. Во-первых, пребывание афганских мигрантов нанесло серьезный ущерб экономике тех провинций, где сосредоточена основная масса беженцев. Это связано в первую очередь с тем, что содержание огромного количества беженцев требует больших финансовых затрат, что Пакистану стоит немалых усилий. Но гораздо более трудноразрешимым является то, как не допустить столкновений между местным населением и прибывшими беженцами, когда национальная неприязнь, а за ней и возможные столкновения, становятся следствием вполне прагматических экономических причин: в лице беженцев местное население видит потенциальную угрозу своим экономическим интересам. В 80-е годы пакистанское правительство столкнулось с открытым противостоянием между местным населением и беженцами. Обеспокоенный деловой активностью беженцев, Исламабад был вынужден отменить специальные международные программы кредитования предпринимательской деятельности афганцев. Это было аргументировано тем, что программы предоставления кредита мигрантам, во-первых, поощряют их оставаться в Пакистане и, во-вторых, дискриминационны по отношению к уроженцам страны, которые не пользуются подобными льготами.
Во-вторых, так как примерно 85% зарегистрированных беженцев – пуштуны, которые осели в областях, населенных их пакистанскими соплеменниками, это привело к увеличению доли пуштунского населения в СЗПП, что подогревает и без того острую проблему Пуштунистана.
Не меньшая напряженность ощущается и в Белуджистане, где массовый приток беженцев нарушил определенное равновесие между белуджами и пуштунами.
Еще одной проблемой является участие мигрантов в криминальной деятельности на территории Пакистана, рост преступности и коррупции в связи с этим. Особенно остро стоит вопрос о незаконном обороте наркотиков. Афганские наркодельцы установили тесные деловые связи со многими своими соплеменниками, проживающими в Пакистане на правах беженцев. Безусловно, их деятельность крайне отрицательно сказывается на ситуации не только в СЗПП, но и во всем Пакистане. Но этот фактор имеет для страны не только внутренний аспект. Потоки наркотиков из Пакистана ставят под угрозу отношения пакистанских правящих кругов с иностранными государствами.
В октябре 1993 г. к власти в Пакистане пришла Беназир Бхутто во главе Пакистанской народной партии. Для реализации стратегических планов в отношении Афганистана Исламабаду необходимо было подготовить почву. Во-первых, пакистанское правительство пошло на союз с религиозной партией Пакистана «Джамиат-уль-улема-и-ислами», которая в дальнейшем оказала огромное влияние на позиции движения «Талибан». Главной опорой этой партии являлись пуштуны, которые и составляли большинство ее членов. Наибольшее влияние эта партия имела в СЗПП и Белуджистане.
Афганские талибы вышли из пакистанских медресе, расположенных в основном в приграничных районах Пакистана и Афганистана. Надо отметить, что «Талибан» появился как движение антимоджахедовской направленности. Учебные программы медресе включали в основном изучение исламских предметов, важное место занимала проповедь джихада среди студентов, хотя официально это отрицалось.
Учащиеся медресе составляли основу вооруженных отрядов «Талибана» только на первом этапе. Затем стали активно вербоваться пуштуны из лагерей беженцев или проживавшие в Афганистане и Пакистане. Главной причиной популярности талибов среди населения на первоначальной стадии стала усталость населения от многолетней войны. Без этого фактора движение не смогло бы приобрести такие масштабы.
На афганской политической сцене талибы впервые проявили себя в октябре 1994 г., и связано это было непосредственно с транзитной торговлей между Пакистаном и Средней Азией.
Однако надежды Исламабада на возможность полного контроля над талибами не оправдались. Пакистан не только не был готов к концу 90-х годов контролировать ситуацию в Афганистане, но и более того, все больше сталкивался с опасностью расширения деятельности фундаменталистских партий и группировок внутри страны. На сегодняшний день всерьез речь идет об опасности «талибанизации» Пакистана. Особенную опасность это представляет в условиях возрастающей коррупции, экономического кризиса и нестабильности режима. На какое-то время генералу П.Мушаррафу удалось перехватить инициативу у радикально настроенных религиозных и политических группировок, пообещав бороться с этими проблемами Пакистана. Однако последние события показывают, что все большее количество населения приветствует тот путь нормализации жизни в стране, который избрали в свое время талибы.
На сегодняшний момент можно сказать, что военный аспект антитеррористической операции в Афганистане практически завершен. Вместе с ним закончился и довольно большой период в истории афганской политики Пакистана.
К сожалению, приходится признать, что Пакистан фактически не справился ни с одной поставленной изначально целью. Более того, он стал заложником своей афганской политики. Во внешнеполитической сфере афганская политика привела к тому, что Пакистан фактически не в состоянии самостоятельно принимать решения, что сейчас он в этом вопросе вынужден прислушиваться к мнению Запада и в первую очередь США.
Во внутриполитической сфере Пакистану грозит жесточайший политический кризис, в условиях которого все большее число населения склоняется в пользу поддержки радикальных сил типа талибов. Пожалуй, с уверенностью можно сказать, что до тех пор, пока у власти будет находиться президент П.Мушарраф, на которого сделал ставку Запад, Пакистану не грозят кардинальные волнения. Но справится ли Мушарраф с ситуацией, окажись он без западной поддержки? Скорее всего, нет.
На сегодняшний день Пакистану предстоит заново выстраивать свои отношения с новым афганским правительством, заново вырабатывать свои позиции по так и нерешенным проблемам Пуштунистана и признания «линии Дюранда».
Главная задача Пакистана заключается в том, что ему необходимо осознать ошибки и просчеты прошлой внешнеполитической доктрины в отношении Афганистана. Проблема в том, что Пакистан на данный момент по объективным причинам не в состоянии вести внешнюю политику с какими-либо претензиями на великодержавность. У него недостаточно ресурсов, чтобы строить свою внешнюю политику на основе скрытого или явного вмешательства во внутренние дела соседней страны. Как бы Пакистан сейчас не стремился к тому, чтобы играть роль старшего брата по отношению к Афганистану, он просто пока не обладает достаточной мощью для этого. Наличие ядерного оружия, конечно, весьма весомый фактор, но не определяющий. Поэтому в первую очередь Пакистану в выработке новой внешнеполитической доктрины в отношении Афганистана следует пытаться строить ее на равных с ним.
1 Stobdan P. The Afghan Conflict and Regional Security, Institute for Defense Studies and Analysis. N.Delhi, 1997.
2 Wirsing R. The Baluchis and Pathans. L., 1987.
3 www.bsos.umd.edu
4 Ali Shah M. The Foreign Policy of Pakistan. L., 1997.
5 Wirsing R. The Baluchis and Pathans. L., 1987.
6 www.fp.ru
Существует несколько ключевых аспектов, которые всегда определяли развитие отношений между этими двумя странами. Во-первых, это так называемый «пуштунский фактор», который является источником постоянного напряжения в отношениях Пакистана и Афганистана. Во-вторых, это вопрос относительно государственной границы между ними, вызывающий до сих пор некоторые разногласия. В-третьих, отношение Пакистана к движению «Талибан», его роль в организации этого движения и связанная с этим проблема возможной талибанизации Пакистана. Необходимо отметить, что, не определив окончательно свои позиции по этим ключевым вопросам, страны не смогут выйти на уровень нормального, конструктивного сотрудничества.
Афганистан во внешнеполитическом курсе Пакистана
Афганское направление является особым стратегическим направлением во внешней политике Пакистана. Поэтому нельзя недооценивать его роль в событиях афганской истории. О том, насколько важна эта страна для Пакистана, красноречиво свидетельствует тот факт, что в свое время среди влиятельных пакистанских кругов всерьез обсуждалась возможность присоединения Афганистана к Пакистану на федеративных началах1. Конечно, представить себе такое очень сложно, и скорее всего, эти заявления носили чисто внутренний пропагандистский характер, но не вызывает сомнения тот факт, что отношение Пакистана к северному соседу почти всегда отличалось в заметной степени «великодержавностью». В афганской политике Исламабада постоянно преобладали устремления контролировать Афганистан, сделать из него если не сателлита, то уж, по крайней мере, добиться, чтобы у власти там находились правительства, максимально лояльные к Пакистану.Необходимо пояснить, что такая позиция Пакистана обусловлена несколькими факторами. Во-первых, доставшаяся ему в наследство от Британской Империи проблема пуштунских племен всегда являлась дестабилизирующим фактором в истории независимого Пакистана.
Во-вторых, Пакистан упорно стремился создать в регионе некий противовес влиянию Индии, а сделать это возможно, лишь ослабив связи Дели и Кабула.
В-третьих, через Афганистан Пакистану открывается возможность расширить свое влияние на центрально-азиатские государства (особенно этот фактор усилился после распада СССР).
И, наконец, не следует забывать, что именно через Пакистан в годы «холодной войны» США оказывали влияние на ситуацию в Афганистане, который стал ареной столкновения интересов двух великих держав.
Однако если посмотреть на результаты этой внешней политики Пакистана на афганском направлении, то можно заметить, что попытки строить свои отношения с Афганистаном на базе указанных выше устремлений и реалий принесли Исламабаду больше негативных последствий, чем положительных. Мало того, что гражданская война в Афганистане продемонстрировала, что Исламабад не так уж и способен влиять на ситуацию в этой стране, так еще гражданская война у соседей подорвала внутриполитическую стабильность в Пакистане: постоянный очаг напряженности на границе с Афганистаном, миллионы беженцев – все это никак не способствует стабильному развитию страны.
Более того, афганское направление внешней политики всегда стояло на одном уровне с проблемой Кашмира. Порой ради внутриполитических целей (избежание крупномасштабных волнений в стране в связи с недовольством населения теми или иными шагами правительства) предпринимались попытки «окончательно решить» либо кашмирский вопрос в отношениях с Индией, либо вновь обратиться к афганскому направлению внешней политики. В зависимости от политической конъюнктуры пакистанское правительство использует кашмирское или афганское направления внешней политики как своеобразный рычаг для воздействия на внутриполитическую ситуацию.
Так случалось уже не раз. Например, в 1989–1990 гг., после вывода советского военного контингента из Афганистана интерес Пакистана к афганскому конфликту несколько ослаб, зато в 1989 г. наблюдается мощнейший всплеск активности сепаратистских движений в Кашмире. Этот же маневр повторяется и по окончании антитеррористической операции в Афганистане зимой 2001 г.: будучи фактически отстраненным от процесса урегулирования афганского конфликта и реально не способный принимать самостоятельные решения, в общем-то не реализовав в последние годы свои цели на афганском направлении, Исламабад, дабы избежать громких волнений среди населения, недовольного политическими действиями правительства, активизирует кашмирское направление своей внешней политики.
Отношение Пакистана к Афганистану существенно изменилось. Основной задачей Пакистана стала широкая и всесторонняя поддержка афганской оппозиции, обеспечение ее победы и установление дружественного Исламабаду режима в Кабуле. Ставка делалась на то, что после этого удастся урегулировать проблему Пуштунистана и, конечно, ослабить влияние Индии в регионе.
Пакистан не признал новое правительство Афганистана, предоставил убежище миллионам афганских беженцев, а на своей территории создал сеть тренировочных лагерей и баз по подготовке военных формирований афганской оппозиции. Как говорилось выше, Пакистан в то время стал своего рода плацдармом для ведения борьбы против афганских властей, опиравшихся на советские войска.
Интересно, что главную ставку Исламабад делал на фундаменталистскую группировку «Хизбе-ислами» (Исламскую партию Афганистана) во главе с Г.Хекматьяром. Это объяснялось тем, что данная организация провозгласила приоритет ислама над всеми другими ценностями и меньше, чем другие группировки, была подвержена националистическим настроениям. Поддерживая эту группировку, Пакистан достигал сразу двух целей: во-первых, мог играть одну из главных ролей в деле распространения идей исламской солидарности через Афганистан на Центральную Азию и устанавливал тем самым противовес Индии, а во-вторых, в случае прихода этой группировки к власти в Афганистане Исламабад надеялся решить в свою пользу проблему Пуштунистана. К тому же «Хизбе-ислами» была родственна ведущей при правлении Зии-уль-Хака фундаменталистской организации «Джамаат-и-ислами».
Помощь Пакистана афганской оппозиции позволила ему повысить свой статус в глазах западных стран, что способствовало увеличению разнообразной помощи Пакистану со стороны Запада, в первую очередь в области экономики.
Однако подобная политика в отношении Афганистана имела и отрицательные последствия для Исламабада. И, как показала в конце концов история, негативных последствий было больше. Серьезные проблемы экономического, социального, политического, а также и экологического характера возникли в результате хлынувшего в Пакистан потока афганских беженцев. Особенно остро это сказалось в приграничных районах, где большую роль играл и продолжает играть пуштунский фактор, о котором будет сказано далее.
Пуштунский фактор
в политической жизни Афганистана и Пакистана
в политической жизни Афганистана и Пакистана
 |
| Пуштуны |
Как правило, когда по территории расселения одной народности проходят государственные границы нескольких государств, это подрывает стабильность в регионе и, как потенциальный конфликтный очаг, приковывает внимание не только стран-соседей, но и всего мира. Особенно это относится к странам с нестабильными политическими системами. Не является исключением в данном случае и проблема пуштунов. Однако эта ситуация имеет и ряд особенностей.
Борьба за влияние на пуштунские племена всегда была важнейшим элементом внешней политики не только Афганистана и Пакистана, но и использовалась в политических играх крупных мировых держав. Так, еще во времена колониальной империи Великобритания на протяжении нескольких десятилетий неоднократно предпринимала дипломатические и военные попытки подчинить пуштунов. На короткое время ей удавалось удерживать свой суверенитет над территорией «свободных племен», однако, продолжалось это недолго, и до самого своего ухода с континента в 1947 г. британцам так и не удалось подчинить своему влиянию пуштунские племена.
После ухода англичан из этого региона с проблемой взаимоотношений с пуштунами столкнулись как пакистанское, так и афганское правительства. Пакистану достались все пуштунские племена, входившие до этого в состав Британской Индии, а прозрачные границы с Афганистаном позволяли некоторым силам всерьез заговорить о возможности объединения пуштунов и создания независимого «Пуштунистана».
Вообще пуштунский фактор условно можно рассматривать в нескольких плоскостях. Во-первых, как фактор, играющий большую роль в политической жизни Пакистана и Афганистана. Во-вторых, как причину постоянной напряженности в отношениях этих двух стран. В-третьих, как определенный фактор в истории движения «Талибан». И, наконец, в-четвертых, как проблему беженцев, имеющую, конечно, большее значения для Пакистана, чем для Афганистана.
В Афганистане пуштуны расселены на юго-западе, юге и востоке страны. Они преобладают в населении следующих провинций: Кунар, Нангархар, Лагман, Пактия, Пактика, Заболь, Кандагар, Гильменд, Фарах, Нимруз, Герат.
Пуштуны являются самым многочисленным этносом в стране. По некоторым данным, их численность составляет 10–11 млн. человек, что приблизительно равно 47–49% от общего числа населения2.
 |
| Карта расселения пуштунов в Афганистане |
Остальная часть территории включает в себя семь племенных агентств: Баджаур, Хайбер, Куррам, Моманд, Северный Вазиристан, Южный Вазиристан и Оракзай. Эти семь агентств совместно с примыкающими к ним «зонами свободных племен» составляют Управляемые центром районы племен (УЦРП). Агентства в основном расположены в высокогорных районах, примыкающих к так называемой «линии Дюранда», являющейся границей между Пакистаном и Афганистаном3.
Надо сказать, что эта политическая граница для пуштунских племен весьма условна, и проведя ее подобным образом, британцы создали очень большую проблему для двух стран, заложив основы постоянной напряженности.
На сегодняшний день на территории Пакистана проживает около 11 млн. этнических пуштунов, а с началом войны в Афганистане в 1979 г. на его территорию хлынул поток пуштунов-беженцев, составивший по приблизительным подсчетам около 5 млн. человек4.
Пуштуны играли и продолжают играть весомую роль в политической жизни Пакистана, причем влияние пуштунов на Пакистан имеет как чисто внутренний аспект, так и внешний. К внешним можно отнести проблему урегулирования вопроса о «линии Дюранда» и использование пуштунского фактора для вмешательства во внутренние дела друг друга. А к внутренним относится постоянное противостояние пакистанских федеральных властей с пуштунскими националистами, и вытекающая отсюда проблема Пуштунистана, приобретающая уже внешнеполитическое значение.
«Линия Дюранда», возникшая в соответствии с соглашением в 1893 г., которое подписали со стороны Афганистана эмир Абдуррахман-хан и правительство Британской Индии, разделила племена пуштунов и стала государственной границей между двумя странами. Однако она так и не была признана ни пуштунами, ни одним из правительств Афганистана, включая и талибское. Периодически активизируются различные трансграничные движения, выступающие за объединение пуштунов.
Пакистан неоднократно ставил вопрос об официальном признании Афганистаном «линии Дюранда» как государственной границы между двумя странами. Можно считать определенной дипломатической победой Пакистана то, что он добился включения в Женевские соглашения пункта о признании обеими странами целостности территории другого государства. Однако вопрос о «линии Дюранда» не снят с повестки дня до сих пор.
Пуштунский фактор очень важен для Афганистана и Пакистана и в связи с тем, что он является одним из мощных аргументов в их внешнеполитических устремлениях. Он используется обеими странами для оправдания их стремления вмешиваться во внутренние дела друг друга. Так, афганские правители всегда заявляли, что они выступают за права пуштунов, проживающих на территории Пакистана, и оказывали им поддержку. Пакистанское правительство, в свою очередь, пытаясь влиять на пуштунов, использует этот фактор для того, чтобы ограничить афганское влияние.
Пакистан жизненно заинтересован в том, чтобы в Афганистане у власти ни при каких условиях не находилось бы правительство, поддерживающее идею образования Пуштунистана. Например, премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто изначально воспринял приход к власти Дауд Хана в 1973 г. как угрозу безопасности Пакистана именно потому, что Дауд был известен своей симпатией к движению за образование Пуштунистана. Таким образом, Пакистан был заинтересован в организации противостояния режиму Дауда и всячески поддерживал эти движения, что, безусловно, являлось в определенной степени вмешательством во внутренние дела Афганистана5. Однако самым ярким доказательством стремления Пакистана установить контроль над афганским правительством является фактическое создание и поддержка Пакистаном движения «Талибан».
Еще одной проблемой в отношениях является проблема Пуштунистана. Требования, выдвигаемые сторонниками этого образования, варьируются от идеи самоуправляющейся провинции в составе Пакистана до отдельного независимого государства пуштунов.
Идея Пуштунистана возникла сразу после ухода англичан с субконтинента, когда в Кабуле возродились идеи объединения всех пуштунских племен. Провалившиеся попытки Афганистана реализовать на практике эти идеи сделали данную проблему постоянным камнем преткновения в отношениях двух стран. Однако стоит отметить, что если для Афганистана призывы к созданию Пуштунистана лежат лишь в идеологической плоскости, то для Пакистана эта проблема напрямую угрожает его территориальной целостности. Во многом отношение афганского правительства к идее Пуштунистана определяло направленность внешнеполитического курса его южного соседа. В вопросе Пуштунистана Исламабад вынужден наиболее тесно увязывать свои внутриполитические интересы с внешнеполитическими.
Надо отметить, что призывы к созданию Пуштунистана гораздо громче звучат в Афганистане, нежели в Пакистане. Это можно объяснить тем, что за столько лет существования пуштунских племен в составе Пакистана между ними и федеральной властью все же установились достаточно стабильные отношения, а также довольно прочными экономическими связями СЗПП с остальной частью Пакистана и отсутствием подобных связей с Афганистаном. Кроме того, пуштунам удалось наряду с белуджами занять довольно высокое положение в высших военных кругах Пакистана, что было им очень выгодно.
Нередко проблема афганских беженцев использовалась пакистанскими властями как средство увеличить свой политический капитал. Так, в свое время Зия-уль-Хак, приняв в Пакистане сотни тысяч беженцев, укрепил свои позиции в мусульманском мире, ловко используя лозунги мусульманской солидарности. Его гуманная политика в отношении беженцев получила одобрение и поддержку мирового сообщества и даже в какой-то степени изменила отношение мира к его военному режиму.
Однако в общем и целом можно сказать, что в основной массе последствия такого огромного притока беженцев для Пакистана имеют все же негативный характер. Во-первых, пребывание афганских мигрантов нанесло серьезный ущерб экономике тех провинций, где сосредоточена основная масса беженцев. Это связано в первую очередь с тем, что содержание огромного количества беженцев требует больших финансовых затрат, что Пакистану стоит немалых усилий. Но гораздо более трудноразрешимым является то, как не допустить столкновений между местным населением и прибывшими беженцами, когда национальная неприязнь, а за ней и возможные столкновения, становятся следствием вполне прагматических экономических причин: в лице беженцев местное население видит потенциальную угрозу своим экономическим интересам. В 80-е годы пакистанское правительство столкнулось с открытым противостоянием между местным населением и беженцами. Обеспокоенный деловой активностью беженцев, Исламабад был вынужден отменить специальные международные программы кредитования предпринимательской деятельности афганцев. Это было аргументировано тем, что программы предоставления кредита мигрантам, во-первых, поощряют их оставаться в Пакистане и, во-вторых, дискриминационны по отношению к уроженцам страны, которые не пользуются подобными льготами.
Во-вторых, так как примерно 85% зарегистрированных беженцев – пуштуны, которые осели в областях, населенных их пакистанскими соплеменниками, это привело к увеличению доли пуштунского населения в СЗПП, что подогревает и без того острую проблему Пуштунистана.
Не меньшая напряженность ощущается и в Белуджистане, где массовый приток беженцев нарушил определенное равновесие между белуджами и пуштунами.
Еще одной проблемой является участие мигрантов в криминальной деятельности на территории Пакистана, рост преступности и коррупции в связи с этим. Особенно остро стоит вопрос о незаконном обороте наркотиков. Афганские наркодельцы установили тесные деловые связи со многими своими соплеменниками, проживающими в Пакистане на правах беженцев. Безусловно, их деятельность крайне отрицательно сказывается на ситуации не только в СЗПП, но и во всем Пакистане. Но этот фактор имеет для страны не только внутренний аспект. Потоки наркотиков из Пакистана ставят под угрозу отношения пакистанских правящих кругов с иностранными государствами.
Пакистан и талибы. Пакистан: ведущий или ведомый?
Влияние всех вышеотмеченных факторов усложнило характер политики Пакистана в отношении Афганистана. Сложившаяся к 1990 г. ситуация (потеря глобального значения противостояния в Афганистане и прекращение военной и экономической помощи США) заставила Исламабад пересмотреть проблемы своей безопасности. Наиболее далеко идущие планы Исламабада заключались в использовании своего потенциала для вовлечения Средней Азии в сферу своего влияния с тем, чтобы стать ведущей державой в данном регионе. Однако установлению прямых связей между Пакистаном и Средней Азией препятствовала нестабильная ситуация в Афганистане.В октябре 1993 г. к власти в Пакистане пришла Беназир Бхутто во главе Пакистанской народной партии. Для реализации стратегических планов в отношении Афганистана Исламабаду необходимо было подготовить почву. Во-первых, пакистанское правительство пошло на союз с религиозной партией Пакистана «Джамиат-уль-улема-и-ислами», которая в дальнейшем оказала огромное влияние на позиции движения «Талибан». Главной опорой этой партии являлись пуштуны, которые и составляли большинство ее членов. Наибольшее влияние эта партия имела в СЗПП и Белуджистане.
Учащиеся медресе составляли основу вооруженных отрядов «Талибана» только на первом этапе. Затем стали активно вербоваться пуштуны из лагерей беженцев или проживавшие в Афганистане и Пакистане. Главной причиной популярности талибов среди населения на первоначальной стадии стала усталость населения от многолетней войны. Без этого фактора движение не смогло бы приобрести такие масштабы.
На афганской политической сцене талибы впервые проявили себя в октябре 1994 г., и связано это было непосредственно с транзитной торговлей между Пакистаном и Средней Азией.
Однако надежды Исламабада на возможность полного контроля над талибами не оправдались. Пакистан не только не был готов к концу 90-х годов контролировать ситуацию в Афганистане, но и более того, все больше сталкивался с опасностью расширения деятельности фундаменталистских партий и группировок внутри страны. На сегодняшний день всерьез речь идет об опасности «талибанизации» Пакистана. Особенную опасность это представляет в условиях возрастающей коррупции, экономического кризиса и нестабильности режима. На какое-то время генералу П.Мушаррафу удалось перехватить инициативу у радикально настроенных религиозных и политических группировок, пообещав бороться с этими проблемами Пакистана. Однако последние события показывают, что все большее количество населения приветствует тот путь нормализации жизни в стране, который избрали в свое время талибы.
На сегодняшний момент можно сказать, что военный аспект антитеррористической операции в Афганистане практически завершен. Вместе с ним закончился и довольно большой период в истории афганской политики Пакистана.
К сожалению, приходится признать, что Пакистан фактически не справился ни с одной поставленной изначально целью. Более того, он стал заложником своей афганской политики. Во внешнеполитической сфере афганская политика привела к тому, что Пакистан фактически не в состоянии самостоятельно принимать решения, что сейчас он в этом вопросе вынужден прислушиваться к мнению Запада и в первую очередь США.
Во внутриполитической сфере Пакистану грозит жесточайший политический кризис, в условиях которого все большее число населения склоняется в пользу поддержки радикальных сил типа талибов. Пожалуй, с уверенностью можно сказать, что до тех пор, пока у власти будет находиться президент П.Мушарраф, на которого сделал ставку Запад, Пакистану не грозят кардинальные волнения. Но справится ли Мушарраф с ситуацией, окажись он без западной поддержки? Скорее всего, нет.
На сегодняшний день Пакистану предстоит заново выстраивать свои отношения с новым афганским правительством, заново вырабатывать свои позиции по так и нерешенным проблемам Пуштунистана и признания «линии Дюранда».
Главная задача Пакистана заключается в том, что ему необходимо осознать ошибки и просчеты прошлой внешнеполитической доктрины в отношении Афганистана. Проблема в том, что Пакистан на данный момент по объективным причинам не в состоянии вести внешнюю политику с какими-либо претензиями на великодержавность. У него недостаточно ресурсов, чтобы строить свою внешнюю политику на основе скрытого или явного вмешательства во внутренние дела соседней страны. Как бы Пакистан сейчас не стремился к тому, чтобы играть роль старшего брата по отношению к Афганистану, он просто пока не обладает достаточной мощью для этого. Наличие ядерного оружия, конечно, весьма весомый фактор, но не определяющий. Поэтому в первую очередь Пакистану в выработке новой внешнеполитической доктрины в отношении Афганистана следует пытаться строить ее на равных с ним.
2 Wirsing R. The Baluchis and Pathans. L., 1987.
3 www.bsos.umd.edu
4 Ali Shah M. The Foreign Policy of Pakistan. L., 1997.
5 Wirsing R. The Baluchis and Pathans. L., 1987.
6 www.fp.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий